Освобождаясь от оков. Дара Преображенская

Савельевна без следа эмоций задаёт всё тот же самый вопрос:

      – Так где у Вас болит?

      Я показываю на область сердца, имея в виду своё нутро.

      – Сердце? Когда возникли боли?

      Машинально отвечаю:

      – Три года назад, когда ушла с последней работы.

      – Какие таблетки принимали?

      – Никакие.

      – Хорошо, я выпишу Вам пока настой пустырника, если будет хуже, придётся подключить сердечные гликозиды.

      Размазываю слёзы по лицу.

      – Вы же сами говорили, что мои проблемы идут из глубокого детства и связаны с детскими страхами и психическими травмами. Почему Вы не можете выслушать меня до конца?

      Светлана Савельевна берёт свою шариковую ручку и продолжает что-то писать в моей истории болезни.

      – Идите к себе. Я к Вам ещё подойду, и мы обо всём поговорим, – бросает она как бы между прочим, – Если увидите Наташу Скрябину, скажите, чтобы она зашла ко мне.

      Так же машинально встаю, вытираю слёзы платком и плетусь к выходу. Теперь я уже не замечаю ни мирно тикающих часов с кукушкой, ни кремовых стен кабинета, ни всего того, что успокаивало меня. Мне становится всё равно, так как всё это превратилось для меня в олицетворение равнодушия, и ты ощущаешь себя винтиком в огромной машине жизни. Она перемалывает тебя, делая с каждым разом больнее и больнее, возможно, тому, кто создал эту машину, нравится получать удовольствия от страданий других.

      …Витька сегодня немного задумчив, немного смешлив, хотя я не очень-то реагирую на его штучки, он говорит, что в школе он был таким же и любил подразнить учителей, а девчонок частенько дёргал за косицы. Свет в коридоре потушен, все разбрелись по своим комнатам, кто-то даже играет на старом рояле, выставленном в актовом зале для красоты или для галочки. Скорее всего, это Лида из консерватории, ей надо репетировать, потому что она готовится к сдаче важного экзамена по музицированию. Кто-то орёт на неё из другого конца коридора, где специально поставлен телевизор, правда нецветной, чтобы отдыхающие могли провести вечер, уставившись тупо в голубой экран, где практически каждый час канал ОРТ передавал жуткие новости и деяния коварных политиков. Кто-то удобно устраивается за столами в фойе и играет в шахматы, шашки или домино, находятся и те, кто гадает на картах, пытаясь узнать свою дальнейшую судьбу. Ни то, ни другое меня не интересует, Светлана Савельевна правильно отметила в истории моей болезни, что я люблю читать книги, но не все подряд, как она считает, а те, где разрешаются пусть хоть и на бумаге основные проблемы жизни. Ещё люблю Цветаеву, Есенина и Пастернака, несмотря на то, что не все понимают их поэзию, обожаю Достоевского, Бальзака и Оскара Уальда. Ну да ладно, всё это я держу в себе.

      На четвёртом этаже идёт ремонт, но двери там не закрываются, поэтому Витька привёл меня сюда.

      – Здесь нам никто не помешает, – говорит он, – Я часто провожу здесь время, и никто не знает о моём укромном месте.

      – Здесь