Послание. Часть 2. Дара Преображенская

эта Алиса взялась?

      – Так, познакомилась случайно в стриптиз-баре.

      – Только не говори, что эта расфуфыренная кукла в декольте является завсегдатаем стриптиз-клубов.

      – Именно. Она подыскивает там фотомоделей для своего салона, не удивляйся, Мари.

      – Что меня действительно удивляет, так это то, что ты ничего не сказала мне о подарке.

      – Каком подарке?

      Ира тупо уставилась на меня.

      – Одно из двух: либо ты с кем-то сговорилась, либо и вправду ничего не знаешь.

      – О чём ты, Мари? Ладно тебе, не пудри мне мозги. Из них скоро пар пойдёт.

      – Я не мастер по запудриванию мозгов, и ты это отлично знаешь. Ир, признайся, это был Алекс?

      – Алекс? Алмазы? Да ты в своём уме? Алекс – жмот.

      Мы останавливаемся возле витрины супермаркета. Безликие манекены в цветастых платьях глядят на нас своими пустыми ничего не выражающими глазами.

      – Ты права, Алекс – действительно жмот. Но не в этом дело. За всем этим кто-то стоит.

      – Что ты такое говоришь?

      Карие глаза Ирки делаются широкими.

      – То, что слышишь. Кто-то не хочет, чтобы о нём узнали.

      3

      Адрес, который был написан в послании Эдуарда, находился почти на самой окраине Воронежа. Выйти пришлось на конечной остановке автобуса и брести по узкой заснеженной тропинке примерно с полчаса.

      Ну и погодка!

      Метель била прямо в глаза холодными струями снега, кружилась наподобие воронки, поднималась ввысь. Это напоминало ведьминский шабаш.

      …Ведьминский шабаш….

      Вполне подходящее сравнение.

      И как назло людей здесь не было, значит, опасность могла возникнуть отовсюду. Какой-нибудь маньяк выскочит из-за кустов и начнёт преследовать меня. Надо было взять кого-нибудь с собой. На ум пришло доброе лицо тёти Клавы. С ней не было бы так страшно, как сейчас. Я прижала к груди перевязанную бечёвками картину со средневековым юношей.

      Мне пришлось остановиться возле чуть приоткрытой калитки. Далее шла довольно узкая тропинка, почти полностью занесённая снегом, которая вела в двухэтажный деревянный особняк с заколоченными окнами. Я машинально достала из кармана письмо и сверила адрес.

      Всё правильно.

      Улица Трудовая, дом 27. Квартиры указано не было. Правильно, ведь это же – частный дом. Какая может быть квартира?

      С правой стороны сбоку к дому была прикреплена табличка, где на белом фоне совершенно отчётливо выделялись две цифры: два и семь.

      Двойка и семёрка получается девятка.

      Символически девять обозначало завершённость и выход на новый уровень. Почему я снова складываю цифры и ищу в этом какой-то смысл?

      Старая привычка? А может гнездящийся в моём подсознании страх? При чём тут страх?. Просто желание соединить несоединяемое в одну общую нить.

      Дурацкий повод для напряжения ума.

      Дом был старинным, но вполне добротным. Он находился почти в самой глубине фруктового сада. Наверняка