Литературоведческий журнал № 31. Александр Николюкин

образовательной доктрины. «Исповедь» создана для имитации, воспроизведения обрисованной в ней модели поведения, причем сделано это по весьма формальным риторическим принципам; Руссо пишет не столько «исповедь», сколько проповедь, и апелляция к воображаемому читателю, с которым реальный должен идентифицироваться, в ней насквозь риторична.

      Красноречие, качества прекрасного оратора – то, что отмечалось очень многими современниками Руссо, как его сторонниками, так и недоброжелателями; одними он воспринимался как проповедник истины, другими – распутства. Но и те и другие обыкновенно сходились во мнении о его мастерстве. Работ, затрагивающих риторические и ораторские основы руссоистского творчества, на удивление, весьма немного, на что, кстати, обращает внимание Ж. Старобинский в одной из самых примечательных из них16. Заметим, что проблема риторической основы творчества Руссо поставлена (Старобинский в этой связи говорит, что всё творчество Руссо за исключением его «Музыкального словаря», может быть рассмотрено как воплощение риторических техник, как манифестация ораторской практики»17), но в должной степени не освещена как следует, тогда как классическая риторика, долгое время составлявшая основу образования и естественным образом сформировавшая Руссо, буквально «прошивает изнутри» все его творчество.

      Важнейшая черта, которая «прививается» Руссо «воображаемому читателю», – сострадание, которое играет основополагающую роль в воспитании. Вспомним, что в «Эмиле» (часть 4)18 моральное воспитание начинается, когда человек оказывается способен открыть свое сердце другим. Это этап, когда человек взрослеет, открытие сердца сопровождается изменениями гумора, просыпается сексуальность. И в этот самый момент, по мысли Руссо, необходимо взрослеющему человеку привить сострадание, которое поможет ему не увязнуть в сладострастии, но выработать в себе чувство дружбы и человечности. Сострадание должно появиться затем, чтобы помешать сексуальному влечению полностью захватить человека; согласно естественному воспитанию, сострадание предшествует сознанию и формирует ядро морали, а также закладывает основы рефлексии и воображения (мы изучаем обстоятельства несчастий других и примеряем их к своему сердцу, дабы познать истинный масштаб страдания). Именно сострадание, которое в «Эмиле» было заявлено в качестве решающего фактора формирования личности, оказывается тем чувством, которое пытается укоренить в своих реальных читателях Руссо.

      Вспомним, что основополагающая роль сострадания выражена в виде трех правил, приведенных в 4-й книге «Эмиля»:

      1. «Сердцу человеческому свойственно ставить себя на место не тех людей, которые счастливее нас, но только тех, которые больше нас заслуживают жалости».

      2. «Жалость возбуждают в нас только те чужие беды, от которых мы не считаем сами себя избавленными».

      3. «Жалость, внушаемая нам горем другого, измеряется

16

См.: Starobinski J. Rousseau et l’éloquence // Rousseau after two hundred years. Proceeding of the Cambridge Bicentennial Colloquium. – Cambridge, London, New York, Melbourn, Sydney, 1982. – P. 185. Кроме этой статьи внимания заслуживают также некоторые выводы из уже упоминавшейся выше монографии Р. Эльриха. Старобинский и Эльрих демонстрируют, кроме прочего, наличие риторических фигур, связок и прочих ораторских приемов в текстах Руссо.

17

Starobinski J. Op. cit. – P. 186. Старобинский замечает, что современниками Руссо обыкновенно оценивался либо как vir bonus dicendi peritus цицероновской традиции, либо как болтливый и аморальный софист. В любом случае его риторические способности не ставились под сомнение.

18

Атсуко Одейши рассматривает «Исповедь» Руссо как развернутую «практическую» иллюстрацию к «Эмилю», текст которого является ключом к пониманию руссоистской автобиографии. Жизнь Эмиля подразделяется на пять этапов: детство (до 2 лет, 1 часть), «период чистоты» (с 2 до 12 лет, 2 часть), «период возмужания» (с 12 до 15 лет, 3 часть), «период разума и страстей» (15–20 лет, 4 книга) и «период мудрости и брака» (20–25 лет, 5 книга). Этим этапам соответствует и жизнь Руссо: три первых возраста являются предметом анализа в 1-й книге «Исповеди» (до 16-летия), книги 2–4 посвящены периоду «разума и страстей» (16–21 год), книги 5–6, в свою очередь, – периоду «мудрости и брака» (21–30 лет). Последние книги (7–12), повествующие о второй половине жизни Руссо, которые, возможно, являются иллюстрацией к ненаписанной части «Эмиля»: согласно первоначальному замыслу, в ней должна была идти речь о том, что Эмиль и София переезжают в Париж, который их развращает. Период деградации в «Исповеди» описан в книгах 7–8, а последние книги (9–12) посвящены постепенному восхождению к счастью. См. подробнее: Odeishi A. Op. cit. – P. 47–48.