Литературоведческий журнал № 31. Александр Николюкин

еда, но как раз вторым многие пренебрегают; это швейцарское блюдо – рагу из бараньего сала, овощей и каштанов»33. Блюдо оказалось отменным34. Далее были поданы нарезанные кусочки говядины, затем сухарики и сыр. После этого супруга Руссо подала кофе. «Ликера я вам не предлагаю, – сказал он мне, – потому что у меня его нет; я прямо как тот монах, который читал проповедь против прелюбодеяния – предпочитаю выпить бутылку вина, нежели стаканчик ликера»35.

      Во время обеда мы беседовали об Индии, греках и римлянах. После еды он сходил и принес мне несколько рукописей, о которых я скажу, когда пойдет речь о его сочинениях. Он зачитал мне продолжение «Эмиля», несколько писем на ботанические темы, небольшое стихотворение в прозе о левите, у которого сыны Вениаминовы подвергли бесчестью жену36, а также чудесные фрагменты из Тассо в его переводе37. – «Рассчитываете ли вы опубликовать эти переводы?» «О нет, Боже упаси! – сказал он, – ведь я делал их для собственного удовольствия, чтобы было о чем поговорить вечером с женой». «Да, да, как всё это трогательно! – подхватила госпожа Руссо, – о, несчастная Софрония! Как горько я плакала, когда муж прочитал мне это место». Наконец она предупредила меня, что уже девять вечера; выходит, десять часов пронеслись как одно мгновение (…)38

      От короткого обзора жизненного пути Руссо перейдем теперь к его физическому сложению. В большинстве путешествий своих он предпочитал ходить пешком, однако же, несмотря на это, так никогда и не приучился гулять по мостовым – ступни его отличались чрезвычайной чувствительностью. «Смерти я не боюсь, – говаривал Руссо, – я боли боюсь». Между тем он обладал большой физической силой: в 70 лет он имел обыкновение после обеда гулять по лугу Сен-Жерве39 или же обходить весь Булонский лес40, и при этом к концу прогулки не выказывал никаких признаков усталости. Он страдал флюсами, от которых потерял часть зубов. Чтобы успокоить боль, он набирал в рот ледяной воды. Он заметил, что горячая пища вызывает зубную боль, а у животных, которые питаются холодной пищей и пьют холодную воду, зубы всегда чрезвычайно здоровые. Я имел возможность проверить действенность этого метода и оценил по достоинству его наблюдательность; ведь народы Севера, и среди них голландцы, почти все имеют испорченные зубы вследствие того, что пьют чересчур горячий чай, зато крестьяне из моих родных мест могут похвастаться здоровыми зубами. В молодые годы у него бывали столь сильные сердцебиения, что из соседней комнаты можно было слышать удары41. «Я был в ту пору влюблен», – рассказывал он мне. – «В Мон-пелье я отправился к знаменитому медику Фитце42, тот, смеясь, взглянул на меня и сказал, хлопнув по плечу: “Дружище, вам следует время от времени выпивать добрый стаканчик вина”». «Болезнью счастливых людей» он именовал приступы тоски, вапёры. «Любовные вапёры сладостны, – возразил я ему, – но если б вы одновременно с ними испытали приступы тоски

33

Побывавший 11 декабря 1759 г. у Руссо в Монморанси коммерсант Франсуа Фавр (1736–1813) обнаружил на столе философа толстую тетрадь с кулинарными рецептами.

34

Умение Терезы вкусно готовить подтверждают многие посетители Руссо, включая графа Ф. Д’Эшерни и шотландского адвоката Джеймса Босуэлла. Угощение, которое досталось Босуэллу (он впервые побывал у Жан-Жака в декабре 1764 г.), оказалось весьма обильным и опять-таки не вполне вегетарианским: суп, два сорта вареного мяса, капуста, репа, капуста, морковь, холодная свинина, форель.

35

Жан-Жак имеет в виду достаточно фривольную эпиграмму своего однофамильца Жана-Батиста Руссо (1670–1741) «Проповедь францисканца» (1757).

36

Речь идет об основанном на заключительных главах «Книги Судей» стихотворении «Левит с горы Ефремовой» («Le Lévite d'Êphraïm»), написанном в 1762 г., после осуждения «Эмиля» и бегства из Монморанси и опубликованном посмертно в 1781 г. В стихотворении слышатся отголоски преследований Жан-Жака. Вот как об этом сочинении рассказано в «Исповеди»: «Я уверен, что за всю свою жизнь не написал ничего, что было бы проникнуто более умилительной нежностью нравов, отличалось бы более свежим колоритом, более наивным рисунком, большей верностью эпохе, более античной простотой во всем, и это – несмотря на страшный и, в сущности, отвратительный сюжет, так что, помимо всего прочего, за мной была заслуга преодоления трудности. Если “Левит с горы Ефремовой” и не лучшее из моих сочинений, то оно навсегда останется самым моим любимым» (пер. Д.А. Горбова, М.Я. Розанова).

37

Перу Руссо принадлежат переводы следующих фрагментов «Освобожденного Иерусалима»: 52 первые строфы из первой песни, эпизод «Олинда и Софрония» из второй песни и несколько отдельных строф (Hamman C. Rousseau citant le Tasse. ou les séductions de l’artifice // XVIII siècle, N 1 (38), 2006. P. 511). В «Новой Элоизе» содержится пять цитат из Тассо (чаще всего из того же «Освобожденного Иерусалима); для сравнения: Петрарка в самом знаменитом сочинении Руссо цитируется девять раз. В «Исповеди» приводится одна цитата из «Освобожденного Иерусалима».

38

Мы пропускаем фрагмент, где Бернарден де Сен-Пьер кратко (и не всегда достоверно) излагает биографию Руссо.

39

Городок к северо-востоку от Парижа, непосредственно примыкающий к нынешнему Периферийному кольцу. Излюбленное место прогулок не только Руссо, но и многих парижан. Не случайно именно здесь протекала любовная идиллия Генриха IV и Габриэллы Д’Эстре.

40

Нынешняя площадь Булонского леса – 846 га (для сравнения площадь Измайловского лесопарка – 1534 га).

41

Эти явные преувеличения, почерпнутые Сен-Пьером из рассказов самого же Жан-Жака, отражают всё те же особенности личности философа и отчасти являются результатом неумеренного чтения им медицинской литературы.

42

Речь идет об известном враче и ученом Антуане Физе (1689–1765), профессоре медицинского факультета университета в Монпелье, авторе книги Opera medica (1742). Полагая, что у него «полип в сердце», Руссо в 1737 г. обратился к услугам Физа (см. «Исповедь», кн. 6), который не подтвердил этого самодиагноза. Однако написание фамилии Физа в очерке Бернардена (Fitze вместо Fizes) может свидетельствовать о контаминации имен: находясь в Монпелье, Руссо останавливался в доме другого медика, ирландца Томаса Фитц-Мориса (Fitz-Maurice).

В 1763 г. «заочную» консультацию Физа получил проезжавший через Монпелье знаменитый английский писатель Тобиас Смоллетт; соответствующий комический эпизод изложен в его книге «Путешествие во Францию и Италию» (1766).