Парламентаризм. История, теория, технология. Коллектив авторов

народ». При этом в качестве высшей цели Советского государства объявлялось «построение бесклассового коммунистического общества, в котором получит развитие общественное коммунистическое самоуправление» (Конституция СССР 1977 г.).

      Если в основу буржуазной демократии был положен принцип плюрализма, основанный на солидаризме различных идеологических направлений, выражаемых в партийных программах, принимаемых от имени относительно обособленных электоральных групп, конкурирующих друг с другом и в субъектном понимании представляющих оппозиционные общественные движения, руководствующиеся обособленными интересами и при этом в одинаковой степени ориентированные на овладение единой государственной властью, то советская демократия, оперируя конструкцией «общенародного государства трудящихся», носила монистический характер, исключающий легальную оппозицию советской власти во всех ее формах и проявлениях.

      Советская демократия в плане политической организации представляла собой дуалистическую систему, в рамках которой формальной государственной властью являлись многоуровневые советы народных депутатов, представительство в которых осуществлялось на общественных (безвозмездных) началах по принципу императивного мандата[9]. Вместе с тем реальная государственная власть была сосредоточена в обособленных подразделениях коммунистической партии Советского Союза (КПСС) (структурирование которой осуществлялось как по территориальному, так и по производственному принципам), – выступавшей в качестве «всепроникающей и всесильной» структуры, представители которой активно вмешивались во все сферы социальной жизнедеятельности, включая семейную и личную. Советское общество, представляя собой «нерушимый блок коммунистов и беспартийных», демонстрировало безусловную поддержку «партийного курса», являвшего собой «генеральную линию» развития как советской демократии, так и советского союзного государства, причем эти понятия рассматривались в качестве синонимичных.

      Если для самодержавной России залогом единства «русского мира» выступала известная триада графа Уварова «Православие. Самодержавие. Народность», являвшаяся своеобразным идейным продолжением концепции «Москва – третий Рим» и предполагавшая объединение славянских народов под властью Русского (Православного) Императора, то советское государство в своей идее «нерушимого союза республик свободных, сплоченного навеки великой Русью» (Гимн СССР) опиралось на единую государственную идеологию – научный коммунизм[10], объединяющую не только граждан СССР, но и всё «прогрессивное мировое человечество», которое в своем стремлении к «светлому коммунистическому будущему» руководствовалось девизом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

      Кризис советской социалистической государственно-правовой системы, являвшейся следствием в первую очередь экономических

9

«Императивный мандат представляет собой вид мандата, суть которого состоит в тесной правовой связи избирателей со своим представителем. Эта связь проявляется прежде всего в наличии и регулярном использовании института наказа избирателей. Для полноценного функционирования наказов избирателей могут быть предусмотрены институты отчетов избранного лица перед своими избирателями и отзыва избирателями своего представителя в случае утраты их доверия, что может быть вызвано неисполнением наказов избирателей, а также совершением действий, недостойных статуса народного представителя». Алимов Э. В. Императивный мандат и конституционное государство: диалектика взаимосвязи // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2016. № 3. С. 40.

10

Включение в название коммунистической идеологии слова «научный» подчеркивает ее опору на рациональную методологию, доказательную аргументацию, а также атеистический характер. При этом, в отличие от религиозной идеи «единобожия», допускавшей своего рода плюрализм подходов к восприятию «единого Бога» и связанное с этим «мирное сосуществование» основных мировых религий (ислама, христианства, конфуцианства и др.), коммунизм рассматривался как «истина в последней инстанции», что исключало какие бы то ни было разночтения (ревизионизм), поскольку действовал категорический властный императив: «Учение Маркса всесильно, потому что верно».