Нелегал из Кенигсберга. Николай Черкашин

– перебежчика вызвали на допрос. Майор с ежовскими усиками встретил его тяжелым взглядом:

      – Ну и где же ваша война, партайгеноссе Швальбе? Господин провокатор… Или как вас теперь прикажите величать? И что с вами прикажите делать?

      – Расстрелять, как и обещали, – ответил Лунь на чистом русском языке. – А завтра или послезавтра – пожалеть о содеянном.

      Но майор в запале ярости даже не заметил, что перебежчик заговорил без акцента.

      – Ты меня завтраками не корми! Я и сам могу тебе спеть: «Если завтра война, если завтра в поход!..» Так что молчи в тряпочку. И готовься к царству небесному!

      Майор снял трубку:

      – Семенов? Работа есть – готовь команду! С боевыми патронами. Да! Куда, куда… Как всегда – на второй полигон.

      Лунь прекрасно понял зловещий смысл этих слов. Теперь у него оставался последний козырь.

      – Товарищ майор. У меня есть для вас крайне важное сообщение. Попрошу, чтобы переводчик оставил нас одних.

      Майор, молча, кивнул лейтенанту, и тот исчез. Лунь глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и, чеканя каждое слово, заявил:

      – Я не фельдфебель Карл Швальбе. Я майор советской военной разведки Юрий Северьянов – из кенигсбергской резидентуры. Прошу сообщить в любой орган военной разведки, что я нахожусь у вас. Моя агентурная кличка – «Лунь».

      Надо было видеть, как округлились и без того круглые глаза пограничника.

      – Почему вы сразу об этом не сказали?

      – Обязан был соблюдать легенду до последней возможности. Вы у меня ее отняли.

      Майор поиграл бровями, осмысливая все услышанное. Потом еще раз снял трубку:

      – Семенов, второй полигон на сегодня отставить. Ты меня понял? Отбой.

      Вдавил трубку в гнездо аппарата и, глядя в стол, сказал:

      – Хорошо. Я доложу руководству.

      Конвоир увел Луня в камеру. «Расстрел временно отменяется!» – поздравил себя Лунь. Он представил себе всю цепочку, по которой должна пройти его информация. Сначала майор доложит начальнику своего погранотряда, тот сообщит в штаб погранокруга. Оттуда доклад пойдет в Москву, на Лубянку. Никто не разбежится, чтобы сразу сообщить о нем в ближайший орган военной разведки. Между Разведупром РККА и внешней разведкой НКВД существовало давнее соперничество. И пока руководство НКВД не оценит все свои выгоды в отношении передачи задержанного агента Разведупра, пройдет, возможно, несколько суток, учитывая надвигающиеся выходные дни, в которые никому не хочется иметь лишних забот. Так что раньше понедельника, то есть 23 июня, его судьба вряд ли решится. Что будет потом, когда он окажется в родной системе, просчитывалось весьма туманно. Но легенда была уже давно проработана в деталях: сопровождавший его резидент Петер видел, что его сняли с поезда немецкие пограничники, скажем, за неправильно оформленные документы. Затем к нему проявила интерес тайная полиция, и Лунь вынужден был перелегализоваться с запасным паспортом. Он «залег на дно» в Мемеле.