Темное озеро. Линда Кейр

внимательный и надежный и что он любит меня. И я люблю его. Искренне люблю. Однако не помню, чтобы он пробуждал во мне ощущение того трепета, который я испытываю сейчас. Постоянно, двадцать четыре часа в сутки, уже целую неделю. Если б я вставила «трепет» в стихотворение, то оценивающая ручка Далласа, наверное, возмущенно проткнула бы это слово.

      Я больше не уверена, что люблю Йена.

      Может, я просто переросла его? Повзрослела…

      Мне не хочется потерять его, но нечестно заставлять его мучиться, удивляясь тому, почему я так изменилась, почему перестала вести себя так, как раньше. Почему пребываю в странном замешательстве.

      Я почти не сплю и с трудом заставляю себя хоть что-то съесть.

      Нечестно избегать встреч с Йеном, пытаясь успокоить его тем, что всё в порядке, раз я боюсь признаться ему в том, о чем думаю на самом деле.

      У меня нет другого выбора.

      Именно так надо поступить. Правильно.

      Но что, если я ошибаюсь?

      Что, если у меня просто разыгралось воображение?

23 октября 1996 года, среда

      В вечерних сумерках я могла бы не узнать Далласа, опиравшегося на скамейку возле здания Коупленда, если б не огонек сигареты и струйка табачного дыма с вишнево-апельсиновым ароматом.

      – «Не смоли сигаретой»? – спросила я, остановившись перед ним.

      Вместо ответа он вынул сигарету изо рта, вздохнул и вставил ее в мои губы.

      Пропусти привычный поворот

      И сверни на мою подъездную аллею.

25 октября 1996 года, пятница

      Не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть взгляд острейшей боли и затуманенные ею глаза Йена, когда я сообщила, что, по-моему, нам надо отдохнуть друг от друга.

      Мне пришлось смириться с этим фактом. Как бы сильно я ни страдала, Йен страдал не меньше.

      И все же у меня возникло реально жуткое ощущение, будто я реально сошла с ума.

      – Почему? – только и сказал он. – Почему…

      Я не могла сказать ему правду. В любом случае.

      В ней я не признавалась даже себе.

      Однако могла думать только об этом. Целыми днями.

      – Ты тут ни при чем, – в итоге ответила я, – дело во мне. Мне нужно какое-то время побыть в одиночестве.

      Существует ли более мерзкое клише?

      Йен развернулся и ушел, не сказав больше ни слова.

      Я заслуживаю всего, что бы он сейчас ни думал обо мне. Какие бы чувства ни испытывал.

      И все-таки меня переполняет какое-то безумное ощущение.

      И я могу думать только о Далласе.

      Глава 8

      В воскресенье, отправив своей несентиментальной дочери прощальную эсэмэску, Йен выписался из гостиницы «Олд роуд» и сел за руль, чтобы отвезти Энди в чикагский аэропорт О’Хара. Там она сядет в самолет для короткого перелета в Сент-Луис, где его родители присматривали за двойняшками, а сам он вернется домой во вторник, разобравшись с делами в Чикаго.

      После отъезда из кампуса Йен испытывал странное облегчение: едва покинув территорию Гленлейка, они сразу попали в обычный мир, лишенный малейших признаков разоблачения, грозившего перевернуть их жизнь с ног на голову.

      – Так