Письмо офицера. Евгения Дмитриевна Захарова

почувствовала на себе мужской взгляд и отвернулась, пряча глаза. О матери у нее остались лишь несколько воспоминаний, которые она лелеяла всем сердцем.

      – Мои соболезнования, Ваше высокородие, – донесся до нее печальный голос Виктора.

      – Не стоит, Виктор Андреевич, это было давно. Однако в свою очередь прошу простить меня. Я затронул не самую лучшую тему для беседы.

      До конца ужина Элен больше в разговоре не участвовала, крепко погрузившись в воспоминания. Отец любил повторять, как сильно она похожа на мать, но в ее памяти остался лишь ее смутный образ и отдельные фрагменты, больше похожие на вспышки и ощущения. Улыбка матери, когда она расчесывала ее волосы перед сном. Ласковый голос, которым говорила с ней. Данные вскользь советы – в частности о том, что ей стоит больше отдыхать, чтобы не быть такой бледной и уставшей.

      Каждое из этих воспоминаний было ей особенно дорого, но, по крайней мере, в одном отец был прав, легче не становилось.

      Лидия, казалось, думала о том же, рассеянно выводя пальцем узоры на скатерти.

      Едва унесли последнее блюдо, и Павел Никитич предложил всем перейти обратно в гостиную, Лидия отпросилась в библиотеку. Отпустив ее, Элен сама села за рояль, стараясь не встречаться с гостями глазами. Ноты и музыка отвлекли ее настолько, что она закрыла глаза и заиграла почти вслепую, толком не расслышав чужих шагов рядом.