Академия Тьмы и Теней. Советница его темнейшества. Ирмата Арьяр

что ты хочешь, Шурш.

      – Что-то должно умереть, демон. Что-то очень ценное должно навсегда для тебя исчезнуть в обмен на твою сокровенную мечту. Иначе не будет превращения.

      – И… что же? – сразу охрип парень.

      – Отдай смерти свою любовь. Настоящую любовь, истинную, единственную в жизни. За крылья, какие тебе надо. Настоящие темные крылья и настоящую жизнь демона. Тебе и идти никуда не придется. Всё произойдет здесь и сейчас.

      Ирек отшатнулся и замолчал, опустив голову. Встопорщенные крылья потускнели, повяли, как осенние листья.

      «Хозяйка, уйди, пожалуйста, – жалобно взмолился Шурш. – Твоя сила мешает его выбору».

      Ладони непроизвольно сжались в кулаки. Мешаю, значит. Да я ничего не делаю! Стою, никого не трогаю. Не дышу почти.

      «Лика, он должен сам. Не зови Лойт, пожалуйста. Ты не можешь мешать Судьбе».

      Медленно, беззвучно я отступила на лестницу. Даже боль в ноге с перепугу прошла. Я не имею права вмешиваться, когда разумное существо, наделенное душой и сердцем, выбирает судьбу.

      Драконы мудры. А драконы Смерти, которых лунные девы называют Исполняющими Желания, – мудрейшие из мудрых. Даже маленькие. Они смотрят до дна души и назначают соразмерную цену. Всегда.

      Значит, мечта Ирека о темных крыльях демона и свободном полете в небесах Тархареша соизмерима с великим даром любви, дающимся каждому при рождении.

      Какой же силы должна быть его мечта…

      Или как мало он ценит дар любви.

      Цвет крыльев, какая мелочь. Для кого-то.

      Из-за их солнечного цвета Тьма не смогла дать ему Отраженную тень. Не знаю, что это такое, но, наверное, что-то очень важное, если Сатарф не решился признать сына. А каково расти без отца, я хорошо представляла. Я помню свою тоску и боль, но я-то девушка, а Иреку пришлось еще хуже.

      Из-за сияния своих крыльев он не мог летать в стране демонов и добровольно лишил себя неба. Тоже могу представить. Мои запертые крыловые щели зудят и ноют, спину нещадно ломит: крылья рвутся на свободу, но здесь их нельзя раскрывать. Это мука. Но я-то ее терплю каких-то полгода, а он – всю жизнь.

      Из-за них не он, первенец, стал владыкой.

      Не потому ли так чернеет его сердце, когда он смотрит на Дьяра? Синеглазому досталось всё, чего лишен Ирек: и трон, и отец, и небо.

      Не хочу знать, каким сейчас будет его выбор. Не хочу. Потому что мне больно и страшно за него.

      Я бесшумно спустилась на первый этаж.

      ***

      Бабка Кикируся, кастелянша Академии, а по совместительству нянька Темного Трона, сидела, насупив седые брови, в своем излюбленном кресле-качалке. Спицы так и мелькали в ее руках, но само рукоделие оставалось невидимым. Нитка тянулась от клубка в корзинке и исчезала в пяди от ловких пальцев ведьмы.

      Она глянула на меня исподлобья и еще сильней нахмурилась, скорбно опустив уголки губ. Проворчала:

      – Вяжешь им всю жизнь, стараешься как проклятая, а они… – ее ладошка вспорхнула и вытерла морщинистую щеку.

      «Да