Золото острова Аскольд. Константин Кураленя

новую жизнь, – смущаясь Алёшкиного взгляда, Айсинь спрятала лицо у него на груди. – Когда ребёнок впервые откроет глаза, ты будешь уже далеко.

      Юноша растерянно замер. Ребёнок? Какой ребёнок?

      – Разве ты не слышал, что от любви бывают дети? – подмигнул ему бородатый чжурчжэнь и улыбнулся ещё шире.

      Конечно же, костяной воин молчал. Если бы он заговорил, то многое мог рассказать. Его раскосые глаза видели и радость и горе. На его глазах казнили и миловали. Перед ним проходили целые эпохи. Он улыбался и героям, и подлецам. А теперь он становился свидетелем очередной человеческой драмы.

      – Это мой сын? – дрогнувшим голосом спросил молодой казак.

      – Да, любимый, – оторвав от его груди голову, взглянула в глаза юноши Айсинь. – Но Боги не сказали мне, сын это или дочь.

      Целый мир рухнул и заново родился в душе у Алёшки. Этот ещё не родившийся ребёнок заставил парня принять решение, которое уже давно крутилось в его голове. Но пугаясь серьёзности поступка, молодой казак постоянно прогонял его прочь. Теперь всё, теперь ух!

      – Я остаюсь с тобой, – произнёс Алёшка и вложил улыбающегося воина в руку девушки. – А игрушку мы подарим нашему ребёнку.

      Айсинь молчала. Она тихо лежала на груди пришлого воина, и боялась спугнуть поселившееся в ней счастье. Она не будет уговаривать его уйти с сородичами. Она не позволит ему тосковать по родным местам. Она сама станет его родиной.

      – Не могу я, батя, с ватагой взад, на Якутск-городок возвертаться, – выдавил Алёшка еле слышно.

      – Это как это? – не поверил своим ушам есаул. – Пошто не могёшь?

      – Дитё у меня будет. Не должон ребетёнок без родителев горе мыкать, не по-Божески это. – Крепнущим голосом произнёс парень.

      – Вот Айсинька, вот стервь! – хлопнул себя по ляжкам Андрейка. – С ней нагулял?

      – Не собачь девку, – хмуро сверкнул глазами Алёшка. – Жена она мне перед Богом и мати моего дитя.

      – Да как же ты тута станешь-то один среди бусурман? Не дозволяю я тебе! – Андрейка даже в толк не мог взять слова сына.

      – Здеся тожа люди живут, чай не забидят.

      – Как жа! – взъярился есаул. – После того, што мы тута с Ярофеем Павловым натворили, поди не добром станут вспоминать.

      – Люблю я её, батя, света белого без неё не чую. Не жить мне без своей любушки в родной стороне. Если надо, на смерть ради неё пойду, – с надрывом произнёс юноша.

      – Эко, молодец, как тебя зацепило! – покачал головой отец, вглядываясь в глаза сына. – А ты ведаешь ли, што, коли останешься, то веры нашей отступником станешь?

      – Никогда я не стану веры отступником и дитё в вере нашей православной воспитаю, – горячо ответил Алёшка, понимая, что отец начинает сомневаться.

      – Так бери её с собой, коли невмоготу.

      – Не осилит она хребта Станового и ребёночка сгубит, – покачал головой юноша. – Богом прошу, отпусти ты меня, не то сам уйду!

      – Што ж просишь, ежели сам всё решил, – хмуро оборонил отец и, скрипнув дверями, вошёл в избу. Понял казак, что никак не слабее духом его