Подсказки пифии. Эрик Аксл Сунд

что строение напоминает небольшой бункер, и криво улыбнулась Хуртигу, взглянув на окошко.

      – Есть какие-нибудь инструменты с собой?

      – Есть кое-что в багажнике. – Хуртиг улыбнулся в ответ. – Что, будем вламываться?

      – Нет, просто глянем, что в гараже. На окне вроде нет датчиков сигнализации. Так что мы вполне сойдем за парочку шалунов, которым просто интересно, что там внутри, или двух вандалов, которые хотят все разломать. А потом возьмем на анализ лак с машины – для верности.

      – Согласен. Тогда сбегай, у тебя явно лучше получается лазать по заборам.

      Через две минуты Жанетт вернулась с перочинным ножом и тяжелым гаечным ключом. Соскребя несколько полосок автомобильного лака и спрятав их как улику в пластиковый пакетик, она протянула гаечный ключ Хуртигу. Самой ей до окна было не дотянуться.

      Хуртиг поднялся на цыпочки. Примерившись ударить по стеклу, он бросил через плечо взгляд на Жанетт.

      – А что ты вообще знаешь об охранной сигнализации?

      – Не много.

      – И что мы будем делать, если она завоет как ненормальная?

      – А что делают шалуны? Убежим, только пятки засверкают. – Она ухмыльнулась. – Давай бей…

      Три удара по окошку – и осколки стекла посыпались с оглушительным, как показалось Жанетт, звоном.

      Потом стало абсолютно тихо. Они подождали секунд десять, потом Жанетт нарушила тишину.

      – У тебя кровь. – Она указала на левую руку Хуртига.

      – Просто царапина. – Хуртиг достал из кармана носовой платок. В одном углу виделась вышитая монограмма ГТФ.

      – Что это значит? – спросила Жанетт, пока Хуртиг обматывал руку платком.

      – ГТФ значит Государственная тюрьма в Фалуне, – коротко пояснил Хуртиг.

      – Ты сидел там? – Жанетт искоса взглянула на напарника.

      – Я не сидел, сидел мой дед. Он был участником норвежского Сопротивления и просидел в фалунской тюрьме три года во время немецкой оккупации.

      – Это за что же? – с любопытством спросила она, на минуту забыв, где они находятся.

      – Его судили в Норвегии за владение взрывчаткой, а поскольку сражаться за родину для норвежца было преступлением, он бежал в Швецию.

      Он замолчал, словно к чему-то прислушиваясь.

      – И что случилось с твоим дедом, когда он оказался в Швеции?

      – В дело вмешалась шведская служба безопасности, – ответил он, и в темноте Жанетт различила ироническую усмешку. – Да, наши дорогие коллеги в той войне с русскими чудовищами сотрудничали с гестапо. Так что о деде они позаботились.

      Жанетт только покачала головой.

      – Подсади меня, – попросила она и кивнула на ощерившееся осколками окошко.

      Хуртиг сложил руки лодочкой, и Жанетт полезла.

      Она смогла просунуть в окошко голову и руку с фонариком. Конус света прошелся по крепкому верстаку под окном, по бетонному полу и остановился на стеллаже у обращенной к дому стены. Жанетт еще раз обвела фонариком помещение и вернулась к стеллажу.

      Абсолютная пустота. Насколько видела Жанетт – ни единой