Катастрофа для психа. Оксана Волконская

стоя так, что она не могла пройти – разве только проскользнуть ужом, но это бы напомнило позорное бегство.

      – Думаю, у тебя есть дела поинтереснее, – парировала она. – Да и у меня тоже.

      – Ребята, а мы вам не мешаем? – вторгся в их тет-а-тет любимый братец, уже пару минут молча наблюдающий за этой парочкой. Маргарита явно была в своем репертуаре – полностью отключилась от окружающего мира буквально в объятиях признанного красавца, да еще и отшивает его так, будто и не замечает, что ее пытаются закадрить. Словно от назойливой мухи избавляется. Любая другая на ее месте захлопала бы глазками, заохала, заахала, полапала бы Глеба. А Ритка, как обычно, напоминала бабочку, перепархивающую с цветка на цветок и не ориентирующуюся в окружающем мире. Да уж, за кого-кого, а за нее можно не беспокоиться. Левицкий ее не интересует от слова «совсем».

      – Да не очень, – насмешливо ответил тем временем этот недомачо. – Ну, если хотите, можете выйти. Так и быть, пропущу.

      – Лучше меня пропусти, – попросила Маргарита, даже не вслушиваясь в его слова. – Мне работать надо. Тошка, помоешь посуду? – и, не дожидаясь ответа, прошла мимо посторонившегося Глеба. Тот растерянно на нее смотрел. Под этим взглядом она прихватила со стола какие-то папки, превышающие формат А4, что-то типа пенала, запихнула в сумку. Вскоре хлопнула дверь. В унисон с ней с обалдевшим видом моргнул Глеб. У него явно случился разрыв шаблонов. На заднем плане даже не засмеялись – безудержно заржали его друзья. Видеть в таком положении фронтмена группы им еще не доводилось.

      Глава 7

      Теплый легкий ветерок делал из аккуратной челки воронье гнездо, то и дело ставил ее дыбом. Но Маргарите было все равно – она радостно подставляла лицо ярким, ласкающим лучам солнца, то жмурясь, то бросая долгие взгляды на набегающие воды бурной реки. Она сидела на большом камне с плашетником в руках, на котором был прикреплен лист эскизной бумаги. Карандаши в ее руках сменялись, вырисовывая то более тонкие, четкие, незаметные линии, то углубляя и заштриховывая рисунок. Художником Рита себя не считала – если только от слова «худо». Но ей нравилось рисовать и хотелось запечатлеть больше чудесных мгновений этого яркого мира.

      В первую очередь Маргарита была наблюдателем. И немного ощущала себя вампиром – словно пила краски природы и эмоции людей. В паре метров от нее веселилась какая-то парочка – девушка со смехом убегала от парня, а он пытался за ней угнаться. Наконец, он ее поймал, закружил на месте. От них так и веяло радостью и счастьем. Эмоции чистого, незамутненного зеленого цвета. Почему зеленого? Девушка и сама объяснить не могла. Просто каждая эмоция, каждое событие, ассоциировались у нее с цветом. Допустим, ночная беседа с Глебом окрашивалась для нее в цвет бургундского вина – смесь настороженности, оторопи, опасности и волнения. Но утром это ощущение позабылось, как и вылетел из головы человек, который по дурной шутке судьбы за один день дважды появился в ее жизни.

      Почему-то этот каменистый берег, расположенный в глуби