Библейский контекст в русской литературе конца ХIХ – первой половины ХХ века. Игорь Урюпин

отрыл им конечную истину о мире, которую во что бы то ни стало нужно утвердить во всей вселенной, возомнили себя «богами», сами не ведая того, что оказались игрушкой в руках лукавого. На протяжении всей истории человечества дьявол заманивает людей «плодами» Эдемского древа, и как иронично констатирует писатель, они «не раз вкушали – и все напрасно» [56, VI, 387], потому что так и не научились отличать «добра» от «зла».

      И. А. Бунин убеждается в том, что зло аккумулируется в мире, и виной тому – Сатана, «враг рода человеческого». Он не только обольщает людей, вводит их в заблуждение, сбивает с истинного пути, но и разжигает в них непримиримую ненависть друг к другу, самой первой жертвой которой явился Авель, убитый своим братом Каином. На страницах «Окаянных дней» автор неоднократно вспоминает этот эпизод священной истории, каждый раз по-новому расставляя смысловые акценты. Воображение писателя наделяет «красных», революционеров-большевиков, чертами Каина, «белые» же, принимающие венец мученичества, уподобляются Авелю. Тем самым И. А. Бунин (как и М. А. Булгаков в своем первом романе и драматической дилогии о «русской усобице» – «Дни Турбиных» и «Бег») вынужден – вопреки собственным политическим симпатиям – признать историческую объективность – поражение-гибель «белой гвардии» и установление на родной земле царства тьмы. «Каин России, с радостно-безумным остервенением бросивший за тридцать сребреников всю свою душу под ноги дьявола, восторжествовал полностью» [56, VI, 400]. В художественном сознании И. А. Бунина образ Каина удивительно соединяется с образом Иуды Искариота, «проклятого ученика» Иисуса Христа, а мотив братоубийственной гражданской войны, национальной распри, семантически усложняется мотивом предательства по отношению к России-Мессии.

      Этот мотив становится доминирующим в программной речи И. А. Бунина, «произнесенной в Париже 16 февраля 1924 года», «Миссия русской эмиграции». В ней писатель «от имени России: не той, что предала Христа за тридцать сребреников», «а России другой, подъяремной, страждущей, но все же до конца не покоренной» [56, VI, 408], исповедует перед Богом и миром свое нравственное кредо, свою веру в торжество Истины и Добра, попираемого на родине «планетарным злодеем» [56, VI, 409] – дьявольским большевизмом. «Осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству и равенству», он «высоко сидел на шее у русского дикаря и весь мир призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие, в прах дробить скрижали Моисея и Христа, ставить памятники Иуде и Каину, учить “Семь заповедей Ленина”» [56, VI, 409]. Не скрывая своего возмущения и негодования по отношению к коммунизму и его адептам, которых писатель считал приспешниками Сатаны, И. А. Бунин обращается с мольбой к Богу, «чтобы Он до моего последнего издыхания продлил во мне <…> святую ненависть к русскому Каину. А моя любовь к русскому Авелю не нуждается даже в молитвах о поддержании ее» [56, VI, 412–413].

      «Русский Каин» в восприятии И. А. Бунина – это революционеры-большевики, а «русский