Сказка о девчонке Аленке и царевиче Руслане. Геннадий Петрович Базовой

е Ridero

      Сказка о девчонке Аленке и царевиче Руслане

      В давние-предавние времена в тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был царь Спиридон. И было у него три дочки. Старшую и среднюю дочерей выдал царь замуж за принцев заморских, и жили-поживали они счастливо со своими мужьями-королями в своих царствах-королевствах.

      И только младшая царевна жила во дворце своего отца-царя, однако никто не желал брать ее замуж. Уж до того была царевна вредная и строптивая, да еще и ликом безобразна – нос крючком, глаза на выкате, да к тому же и голосом визглива да сварлива. И звали ее Анфиска.

      Намаялся с нею царь-отец. Как не зазывал в гости соседей царей-королей неженатых-холостых, сколько не возил дочь в гости к принцам-царевичам окрестным – ничего не помогало. Не желали ехать цари-короли на смотрины, сбегали принцы-царевичи на охоту или войну, прослышав про приезд такой гостьи. И уж совсем было царь отчаялся дочь замуж выдать, да прослышал вдруг, что проездом через его царство будет принц из далекой-предалекой, прекрасной и огромной страны, что за морями и за горами.

      Взбодрился царь и велел позвать к себе дочь. Трижды посылал Спиридон слуг за дочерью и трижды возвращались они к своему государю без Анфиски – не желала строптивая и капризная девка предстать пред очи отцовы.

      Осерчал царь Спиридон. Топнул сапожком сафьяновым, ударил посохом царским в половицы дерева красного, корону золотую надвинул на брови хмурые и шагом решительным направился в покои царевнины.

      Словно туча грозовая ввалился царь Спиридон в светелку царевны, громко ударил посохом в половицы и громогласно рявкнул:

      – Ты пошто, негодница, отца своего ослушалась? Не я ли за тобою трижды посылал?

      Анфиска же, сидя у окошка, лениво посасывала леденец медовый на палочке и глядела мечтательно вдаль, туда, где за околицей голубая лента реки терялась в дремучих лесах. Две комнатные девки, чесавшие царевне косы, рухнули, как подкошенные, на колени, лбами ударили в половицы, завидя грозного царя.

      Анфиска, лениво переведя на отца глазки маленькие, поморщила свой некрасивый большой нос.

      – Фи, папенька. Была бы охота тащится на другой конец палат царских. Лень мне. Да ты вон и сам пришел. Небось, есть надобность какая-то, раз явился.

      – Ах ты ж негодница! – царь Спиридон, еще более осерчав, едва не проломил своим посохом половицу дубовую, – Взять бы тебя за косы твои нечесаные да выпороть нещадно розгами так, как ты того заслуживаешь.

      Анфиска, поморщив пренебрежительно нос свой, лениво отвернулась к окошку, разозлив тем отца еще более.

      – Ану поворотись ко мне, бесстыдница! – медведем-шатуном взревел царь и так топнул сапожком своим сафьяновым, что едва каблук не сломал, – Будет на днях проездом в нашем царстве-государстве принц молодой неженатый из дальнего царства-королевства, до этого нам неведомого. Так уж ты расстарайся, чтобы он от нас женатым уехал. Пришлю к тебе завтра жёнку одну. Ведомы ей всякие бабские хитрости. Вот она тебя им и обучит. А ежели оплошаешь – другого случая не будет. Век тогда тебе в девках вековать.

* * * * *

      Давно уж петухи зарю откукарекали. Давно уж солнышко красное, росу утреннюю высушив, на небо взобралось высоко-превысоко, зноем полуденным землю орошая, а царевна Анфиска все в постели нежится. И неведомо, когда бы проснулась царевна ленивая, но влетела в ее опочивальню муха и, покружив под потолком, весьма непочтительно пристроилась на Анфискин горбатый нос. Поморщила царевна нос, да как чихнет.

      Тут же распахнулись дверцы в светелку царевнину. Вбежали торопливо девки комнатные, упали испуганно ниц у постели Анфискиной. Сдвинула Анфиска грозно брови редкие, поджала сердито губы тонкие. Несдобровать бы здесь девкам комнатным, что не уберегли покой владычицы своей, но вслед за ними в покои царевнины через дверцу сводчатую вошла весьма почтительно, но вовсе не робко жёнка ладная, одетая скромно, но в одежды богатые, непонятно старая или молодая и, кланяясь почтительно, но не подобострастно, подошла к постели Анфискиной.

      – Здравствуй, девица красная! Здравствуй красавица писаная! – запела голоском медовым жёнка, кланяясь Анфиске, – Прислал меня к тебе наш государь, царь-батюшка. Велел обучить тебя всяким хитростям девичьим, научить прельщать молодцев добрых.

      Анфиска, морща нос свой презрительно, смотрела на жёнку ту свысока:

      – Чему же ты – голь перекатная – меня, цареву дочку, научить можешь? Ты сама то принцев настоящих видывала хотя бы когда ни будь?

      Поклонилась учтиво жёнка ученая, пряча усмешку хитрую в поклоне почтительном:

      – Что принц, что мужик лапотный – все они сыны Адамовы. И каждым из них дочери Евины как хотят вертеть могут. Знать только надо как это делается. Многие знания нам, бабам от рождения дадены, да не все ими пользоваться могут. Вот этому я тебя и обучить должна.

* * * * *

      И потянулись день за днем, трудами праведными наполненные. Ежеутренне