Петля. Тoм 1. Инга Александровна Могилевская

подростковая рожа не будет удостоена полной мощи его удара (в отличии от любой другой, окажись она на этом месте)… Но «Жалко»!? Он чувствует все что угодно, но только не жалость! И Чаб – может и малолетка, но он вовсе не жалок. Нет в нем ничего от жалкого, и прощать эту отнюдь не невинно-детскую шалость, было бы слишком!

      – Ну… Хотя бы ради меня, Аминьо, успокойся. Не заводись, – продолжает намурлыкивать она, окончательно восстановив прежнюю тягуче-нектарную интонацию речи, – Не надо его бить… Обещай, что не будешь…

      – Ладно, раз ты так просишь… – растерянно пробормотал он.

      – И не стоит рассказывать обо всем этом вашему командиру, хорошо?

      Командир…Черт, совсем забыл! Командир, ведь, велел ему немедленно увести Чаби в лагерь. Это первостепенное. Это приказ. Остальное – потом, а сейчас нужно уходить.

      – Кармила, я должен… – не успевает произнести слово «идти», как она уже истолковывает все по-своему и перебивает.

      – Ничего ты не должен! Зачем, подумай? Из-за меня достанется и тебе и Чаби. Я вовсе этого не хочу… Не рассказывай ему, не надо…

      – Командиру? Об этом? Конечно нет! Ты, что? Если он узнает, то и мне не позволит завтра с тобой встретиться. Он… он человек замечательный, но такие вещи не понимает и презирает…

      – Какие вещи? – осторожно переспросила Кармила.

      – Ну, женщины, свидания, любовь… – мнется, смущенно усмехается, – иногда я вообще удивляюсь, как он умудрился обзавестись сыном.

      Хмурая складочка на мгновение появляется на ее лобике, но тут же снова разглаживается:

      – Ясно. Человек – камень.

      – Что-то вроде…

      – Вот и не говори ему обо мне.

      – Не буду. Ладно, милая, мне с этим малолеткой пора уходить.

      – Прямо сейчас? – удивляется она, – Ваш отряд уже покидает деревню?

      – Нет. Только мы с ним. Местные как-то уж больно ожесточились, и Командир боится за Чаби, вот и приказал мне увести его.

      – Правда?

      Похоже, это известие становится для нее полной неожиданностью: ротик чуть приоткрывается, глаза растерянно шмыгают в сторону. Аминьо снова поглаживает женщину по щеке.

      – Что такое?

      – Просто, надеялась, что ты побудешь со мной еще немного.

      – Завтра, милая. Как и договаривались – завтра. И только мы вдвоем, без этого сопливого выскочки.

      – Да… да, конечно, идите… Только помни, что ты обещал мне – не бей его…

      Сопливый выскочка поджидал снаружи, расхаживая перед домом в позе гордеца со скрещенными на груди руками, а увидев его, остановился, кольнул усмешливо-язвительными глазками.

      – Что, уже? Я думал, ты ее как минимум минут пятнадцать утешать будешь. Больно быстро управился. Или у тебя вышел досадный конфуз?

      – Пошли, – бросает Аминьо, старательно не обращая внимания на эту полную намеков фразу. Не думает, что малец так просто последует за ним, но тот идет. Молча, ни о чем не спрашивая. Вопросы возникают, только, когда они выходят из деревни прямо к спрятанной в лесу коновязи, и он начинает