Сотвори меня. Crazyoptimistka

т застывшей в углу девушки. Что-то подсказывало ей, что они теперь связаны друг с другом. Одним мгновением, одной тайной…

      Отрываюсь от мигающего курсора на экране и мечтательно вздыхаю. Да, герой вышел на славу. Такой, что даже собственные волосы встали дыбом. А что говорить о читательницах? Так и предвижу бурные эмоции после выкладки очередной продочки на сайте.

      – Алена, ты закончила со своим эссе? – Мама очень внезапно появляется на пороге моей комнаты, и я едва успеваю свернуть текст.

      – Угу, осталось пару строк. – Улыбаюсь ей в ответ.

      – Заканчивай побыстрее, мне нужна твоя помощь на кухне.

      – Пять минут и я вся твоя. – Киваю и жду, пока она покинет комнату. А затем, закусив губу, продолжаю печатать.

      « Девушка была настолько обычной, что Энтони вряд ли бы обратил на нее внимание в толпе. Темные вьющиеся волосы, чуть полноватая фигура и веснушки на лице делали ее ничем не выделяющейся на фоне роковых красоток. Он бы даже сказал, что Айлин терялась среди них и блекла. Но ее внутренняя красота его поразила…»

      – Никогда не понимала, почему нельзя писать про русских героев? – Внезапно раздается мамин голос позади меня и от этого я подпрыгиваю на стуле.

      – Мама!

      – Что? – как ни в чем не бывало смотрит она на меня.

      – Ты чего подкрадываешься?

      – Потому что я тоже хочу почитать, что ты там пишешь. Кстати, а почему по описанию твои главные герои смахивают на тебя и Антона Соколова, твоего одногруппника?

      – Где? – Краснею.

      – Да вот же, вот, – тычет она пальцем в монитор. – И цвет глаз, и телосложение.

      – Ой, мама, тебе просто показалось, – пытаюсь сместить родительницу с места, – мало ли, что там написано. Может, просто совпало так.

      – Ага, – хихикает она, – именно поэтому твоего героя зовут Энтони «Сокол» Уильямс. А героиню, подожди, дай досмотрю…

      – Мам, ну хватит! – притопываю ногой, но все безуспешно.

      – Ладно, не нервничай. – Она щипает меня за бок. – Сохраняй текст и пошли накрывать на стол, скоро папа приедет с работы. Давай, давай, моя ты Айлин…

      – Еще слово и я больше не дам тебе ни кусочка на прочтение.

      – Как будто я не знаю твоего писательского псевдонима. – Легко парирует мама.

      – А я подписку открою на самом интересном месте и поставлю самую высокую цену, – показываю ей язык. – И мне можно, я ведь автор данного шедевра.

      – А я тогда завалю тебя на экзамене. – Повторяет она следом за мной. – Мне же можно, я же твой преподаватель.

      Нда, сложно спорить, когда есть такие железные аргументы. Одно успокаивало, что пререкались мы в шутливой форме и никто никому не собирался делать никаких подлянок. На самом деле я обожала свою маму. Да что говорить? Ее обожали все студенты на потоке. Она всегда юморила, была « в тренде» и никогда не валила студентов без повода. И именно ее лекции превосходили всех остальных по посещаемости. Потому что даже самый заунывный материал мама подавала так, что ты просил еще и еще. Вообщем, крутая она у меня была. А еще очень красивая. Я часто достаю альбомы с их фотографиями из юности, чтобы в тысячу тысячный раз пересмотреть. И понимаю, почему папа так долго ее добивался. Мама даже на старых снимках была похожа на батарейку с неиссякаемым зарядом энергии. Такой она оставалась до сих пор. Не знаю, как эту девочку-зажигалку мог покорить такой тихоня, как мой папа? Но они до сих пор живут душа в душу. Мама заводила какой-то движ, папа же тихонько поддерживал. А, ну еще у них была я, взявшая чуть-чуть от каждого родителя. А именно: вечное шило в одном месте от мамы и внешность от папы. Нет, за это конечно тоже спасибо, но я бы не отказалась, чтобы было наоборот.

      – Девочки мои, я дома! – Тут как тут оказался и папа. – Как вкусно пахнет!

      – Снова ты выдумываешь, – мама шутливо шлепает его по руке, – это просто макароны по-флотски.

      – Знал бы, что будет такая вкуснятина, не отбивался бы от Макарова.

      При упоминании знакомой фамилии, мы с мамой переглядываемся.

      – Привет, зайчонок, – ловит меня папа и чмокает в макушку, – как дела?

      – Все хорошо, твой заяц грызет гранит науки на благо нации. – Приобнимаю его в ответ.

      – Умница моя! Вот не зря Леня своего сына к нам пытается подослать. Видит же, какой я бриллиант заделал!

      – Так, – прокашливается мама, – попрошу не заговариваться, ювелир ты непризнанный. Дочка общая, не забывай об этом.

      – Верунь, ну ты чего? – примирительно замурлыкал он.

      – Того Сереж, того. Прекращай со своим Леней заниматься сводничеством.

      – Нет, ну я же… просто. – Папа присаживается за стол. – Эх, зря вы так, Сеня очень даже хороший парень.

      – Пап! – Стону и чуть ли не ныряю лицом в тарелку.

      – Сережа! – Следом за мной восклицает мама.

      – Ладно, – он поднимает руки вверх, – сдаюсь.

      – То-то же, – довольно улыбается мама вновь, –