О Пушкине, o Пастернаке. Работы разных лет. Александр Долинин

его. В этом смысле Пушкин, сам того не подозревая, поступал так же, как Байрон, «освеживший» топос во вступлении к «Осаде Коринфа». Что же касается ложной отсылки к Саади в «Евгении Онегине», то ее не следует принимать за чистую монету. Ею Пушкин лукаво отсылал читателя к самому себе или, вернее, к одной из своих литературных масок. Недаром Вяземский, цитируя в 1827 году вторую часть эпиграфа к «Бахчисарайскому фонтану» в «Московском телеграфе» с намеком на декабристов154, предварил цитату словами: «…с грустью повторяю слова Сади (или Пушкина, который нам передал слова Сади)». Наверное, Вяземский понимал, что под маской Саади скрывался сам Пушкин.

      ГЯУР ПОД МАСКОЙ ЯНЫЧАРА

      О СТИХОТВОРЕНИИ ПУШКИНА «СТАМБУЛ ГЯУРЫ НЫНЧЕ СЛАВЯТ»

      Странное стихотворение «Стамбул гяуры нынче славят» (далее СГ) дошло до нас в двух вариантах (далее СГ-1830 и СГ-1835). Первый, более длинный, был написан в 1830 году в Болдино, остался незаконченным и при жизни Пушкина не публиковался:

           Стамбул гяуры нынче славят,

      А завтра кованой пятой,

      Как змия спящего, раздавят

      И прочь пойдут и так оставят.

      Стамбул заснул перед бедой.

           Стамбул отрекся от пророка;

      В нем правду древнего Востока

      Лукавый Запад омрачил —

      Стамбул для сладостей порока

      Мольбе и сабле изменил.

      Стамбул отвык от поту битвы

      И пьет вино в часы молитвы.

           Там веры чистый луч потух:

      Там жены по базару ходят,

      На перекрестки шлют старух,

      А те мужчин в харемы вводят,

      И спит подкупленный евнух.

           Но не таков Арзрум нагорный,

      Многодорожный наш Арзрум:

      Не спим мы в роскоше позорной,

      Не черплем чашей непокорной

      В вине разврат, огонь и шум.

           Постимся мы: струею трезвой

      Одни фонтаны нас поят;

      Толпой неистовой и резвой

      Джигиты наши в бой летят.

      Мы к женам, как орлы, ревнивы,

      Харемы наши молчаливы,

      Непроницаемы стоят.

           Алла велик!

      К нам из Стамбула

      Пришел гонимый янычар —

      Тогда нас буря долу гнула,

      И пал неслыханный удар.

      От Рущука до старой Смирны,

      От Трапезунда до Тульчи,

      Скликая псов на праздник жирный,

      Толпой ходили палачи;

      Треща в объятиях пожаров,

      Валились домы янычаров;

      Окровавленные зубцы

      Везде торчали; угли тлели;

      На кольях скорчась мертвецы

      Оцепенелые чернели.

      Алла велик. – Тогда султан

      Был духом гнева обуян.

[III: 247–248]

      В последней части текста речь идет о самом драматичном событии в новейшей истории Турции – подавлении султаном Махмудом II восстания янычаров в июне 1826 года и последующем полном уничтожении их могущественного войска. Как вспоминал русский посол в Стамбуле граф Рибопьер, казармы, где укрылись бунтовщики, «атаковали, и их

154

См. об этом: Гиллельсон М. И. Письмо А. Х. Бенкендорфа к П. А. Вяземскому о «Московском телеграфе» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 3. М.; Л., 1960. С. 423–424.