Последний из Баскервилей. Игорь Ривер

шкафу. Там нашлись и костюм, и шляпа-котелок. Семь бед – один ответ! Я позаимствовала еще и занавеску, завернула все барахло в нее, добавив пальто с вешалки и сбежала, прихватив с собой узел.

      Брикстон тогда не был таким фешенебельным районом, как сейчас. Совсем даже наоборот: пустырей там хватало. Найдя укромное местечко в кустах, я быстро переоделась. Костюм висел на мне, как на вешалке (хорошо, что брюки были на подтяжках), а котелок сползал на нос – само-собой! Но мне было не до этого, потому что той же самой бритвой я обкромсала себе волосы по плечи и вот их-то как раз было на самом деле жаль. Ничего… Главное – в глаза я теперь не бросалась и усевшись на скамейку, ничем особенным не отличалась от мужчины.

      Карман пальто оттягивал какой-то небольшой предмет. Вот это повезло! Это был бумажник. Я разбогатела сразу на восемь фунтов. После глобальной неудачи судьба наконец-то начала мне улыбаться. Дождавшись в парке вечера, я направилась в ближайшую дешевую гостиницу, адрес которой нашла в той же самой газете, где и объявление о поиске служанки. У портье попросила нитки и иголку и утром, уже при свете солнца, спокойно подогнала костюм по фигуре.

      Получился вполне приличный молодой человек, возможно, даже денди, если удастся раздобыть трость. Имя тоже долго выбирать не пришлось. Была Кэт, теперь буду Каттнер. Джон Каттнер, прошу любить и жаловать!

      Чью-то трость я прихватила в коридоре, выходя из гостиницы.

      * * *

      Вот так совершенно неожиданно началась у меня самостоятельную жизнь. Не устаю благодарить отца за то, что он научил меня кроме морской ругани еще одному крайне важному для молодого лондонского джентльмена вещи, а именно – матросской драке. Не зря он говорил: “Ты длинная и худая, у тебя хорошо получаться должно!” – и не зря заставлял отжиматься на кулаках от пола. Не сосчитать, сколько раз я потом вспоминала его добрым словом и сколько раз пила за упокой его души, в каком бы кабаке он ни закончил свой земной путь.

      У меня никогда не возникало никакой моральной проблемы от всей души обматерить как следует какого-нибудь аборигена, осмелившегося толкнуть меня на улице, а если он сдуру начнет возражать – вбить ему эти возражения обратно в глотку, вместе с зубами. Да, кастетом. А чего вы хотели? Это Лондон, ребята! Если вы хотите здесь выжить, надо уметь проделывать такие вещи. У благородных господ происходит то же самое, только всё обставляется не в пример более изящно – я много раз потом в этом убеждалась и не зря отец говорил, что свободный человек должен уметь защитить себя и свою свободу. Золотые слова! Тебя бьют? Не стой столбом и не жди, пока прибежит полиция. Она ведь может и не успеть тебя спасти.

      Почему именно это оказалось самым важным? Потому что сам Лондон в то время был сточной канавой для человеческих отбросов. Это потом его историю тщательно очистят от грязи и все ужасы викторианской эпохи будут забыты, как страшный сон, но я-то каждый день видела бездомных нищих на улицах. Здесь выживал и оставался личностью только тот, кто мог