Черный. Иномирье. Сергей Витальевич Шакурин

и от атаки зверя. Остановиться он уже не мог…

      В ушах еще стоял шелест разрубающей энергии и треск рвущейся плоти монстра. Холодная темнота улицы города осталась позади, и Александр раскрыл глаза. Он не знал, что такое Междугра́нье, но на миг его увидел. Точнее не так: влетев в раскрытый проход, на миг Александр будто лишился своего тела, всех ощущающих чувств, а потом увидел. Его окружение в бледно-теплых тонах постоянно текло и менялось в хаотичном движении. Оно напоминало смесь тумана и реки, огня и облаков похожих на дым.

      И вот это ощущение потери всех чувств организма, а затем вид плавно текущего хаоса, у Александра случилось в одно мгновение, показавшееся ему бесконечным. Только он мог поклясться, что в раскрытом проходе в другой мир он видел яркое солнце.

      А в следующий миг Александр его почувствовал. Бледно-голубое светило ворвалось через глаза в его мозг, и он заорал от боли…

      Пролог

      На опушке леса стучали топоры, и повизгивала пила. День хмурился, предвещая вечерний дождик. После исчезновения дочки соседей, вся деревня несколько дней ходила по лесу в ее поисках, но девушку так и не нашла. Конечно, такое иногда бывало, когда ребенок заблудился в чащобе, но этой девушке было уже семнадцать лет, и тропы она знала.

      Ее родители с деревенскими охотниками продолжали искать, но жизнь-то не стоит на месте. Многие успокаивали, говорили, мол, она в город подалась, намекая на то, что дочь не ладила с родными. Вот только в дни поиска исчез и Африсафа́ш, друг Ла́кта. Хотя, Лакт подозревал, что во время поисков Африсафа́ш отправился разузнать к лесному старику, вдруг тот видел девушку. Ведь больше никто из деревенских к тому не ходил. Друг нередко пропадал в лесу по несколько дней.

      Ла́кту и Африсафа́шу было по четырнадцать лет, вот только деревенский друг Африсафа́ш лишился родителей еще в десять, когда те отправились в город продавать товар. Их тела нашли спустя две недели. Как рассказывал отец, родителей Африсафа́ша убили разбойники. Деревенская старуха-ведунья приютила сироту, и со временем тот стал ей как внук. Африсафа́ш помогал и попутно обучался травничеству. Жизнь спокойной деревушки шла своим чередом, а примерно год назад в соседнем лесу поселился старик. На вид совершенно обычный, но, когда тот приходил в деревню за продуктами, старуха-ведунья сказала про него, что это нечистый. Естественно, доказательств не было, только жители деревни насторожились. И в то же время Африсафа́ш, бродивший по лесам за травами, начал пропадать у этого старика. Старуха расспрашивала его, чем тот занимается, но, по его словам, старик такой же обычный травник. Вот только Африсафа́ш стал задерживаться в лесу по нескольку дней, да и перестал общаться со сверстниками.

      Поначалу Африсафа́ш рассказывал Ла́кту обо всем, чем там занимается, и смеялся, что бабка-ведунья его допытывает о старике, но спустя какое-то время Африсафа́ш сам отдалился от друзей, погружаясь в неизведанные Ла́кту тайны колдуна, как прозвали старика деревенские.

      Лакт был расстроен. С Африсафа́шем они дружили с детства, часто ходили на рыбалку и один раз даже поймали громадную лиу́нью! Длинное, полутораметрое тело с золотистой чешуей бешено извивалось и чуть не утянуло их в реку. Вот было радости, когда они справились с редкой в их водах рыбиной! К тому же Африсафа́ш всегда был веселым парнем, а теперь…

      Лакт вздохнул и взялся за топор, продолжая обрубать ветки сваленного дерева.

      – Сюда! Сюда! – оборвали его работу встревоженные голоса со стороны деревни.

      Лакт распрямился и обернулся, как, собственно, и все лесорубы. От домов бежала женщина, махая платком.

      – Сын, пойдем, – позвал Ла́кта отец. – Что-то неладное в деревне. Слышишь вой какой поднялся?

      Лакт и сам уже слышал. Дровосеки-лесорубы рванули дружной толпой на зов.

      Тяжело дыша, и встав, как вкопанные, мужики уставились на то, что открыла им расступившаяся толпа. В центре деревенской площади лежала девушка, та самая, пропавшая несколько дней назад дочка соседей, и она была мертва. Ее голое тело покрывали неизвестные Ла́кту символы.

      – Это смертокни́жник! – выкрикнула старуха-ведунья, у которой и проживал Африсафа́ш. – Это колдовские символы!

      – Вну́чечка моя! – выла бабка, склонившись над телом, и набросив на мертвую девушку платок с головы.

      – Это дело смертокни́жника! Нечистого! – продолжала ведунья. – Он и нашего сиротку хочет извести! Все чаще Сафа́шик у него пропадает, да и сейчас уже какой день его нет дома!

      – Убить нечисть! – взревели глотки.

      – Сжечь колдуна! – подхватывали другие.

      Жители деревни начали вооружаться, кто вилами, кто топорами и рогатинами. Лакт зло сжал топор в руке и направился за беснующейся толпой. Кто-то прихватил факелы, хотя день еще был в самом разгаре, только Лакт и так понимал, зачем они.

      Многие знали, где располагалась избушка колдуна, направляясь напрямки через лес. Староста деревни выбежал вперед и, разведя руки, остановил шествие.

      – Стойте! – выкрикнул он.

      – Ты чего творишь?! – взрыкнул кузнец.

      – А