Грани сумерек. Андрей Васильев

тем надо будет заглянуть, сообщить ей, что у нее есть последний шанс со мной договориться. А ну как дело сладится?

      Глава третья

      Пока я запихивал в рюкзак разные мелочи, которые стоило забрать в Москву, телефон постоянно сообщал мне или о том, что кто-то желает меня слышать, или о пришедших сообщениях, но я игнорировал и то и другое. Побеседовать я, если что, смогу и попозже, пока к станции через лес идти стану, а сейчас надо собираться, а не лясы точить. Времени маловато осталось, почти все утренние электрички, что останавливаются в Шаликове, уже на пути в столицу, осталась только одна, «бородинская», что идет в половине двенадцатого. Если на нее не успею, то шабаш, до половины третьего придется на перроне куковать, ибо начнется дневной перерыв в движении поездов.

      – Только же приехал, хозяин, – недовольно бубнил Антип, заворачивая в газету полувековой давности, которых на чердаке хватало с избытком, испеченные им накануне пирожки с рисом и яйцом. – Говорил, что надолго, мол, в городе погано, а тут славно. И на тебе – обратно засобирался!

      – Дела, Антипка, дела, – важно произнес Родька, напротив, весьма довольный моим неожиданным решением. – Без нас там никак, ясно?

      – У тебя делов в этой жизни разве что только брюхо набить да после спать завалиться, – не полез за словом в карман домовой. – Помолчи уж. Хозяин, может, все же останешься, а? Земляника днями пойдет, сходили бы набрали лукошек пять-десять, я бы опосля варенье сварил. Зимой баночку откроешь, такой по избе аромат пойдет – прямо снова лето началось.

      – Земляника не один день плодоносит, так что ее наберем, – заверил его я. – Заодно привезу тебе утварь для варки, что ты просил.

      – И сахару побольше, – сразу же добавил домовой. – А то наши запасы дно кажут, ага. Круп тоже прикупи, лучше всего смоленских. И соли. И…

      – Вот какой же ты жадный! – потешно сморщил свою мордочку Родька. – Лишь бы тебе все под себя грести.

      – Не под себя, а в дом, – с достоинством парировал его выпад Антип Петрович. – Мое дело, чтобы в нем все было, чтобы хозяин горюшка не знал.

      – Причем за его счет, – съязвил мой слуга и тут же ойкнул, словив подзатыльник. – За что?

      – За длинный язык и редкостную дурь, – пояснил я. – Еще раз такое брякнешь – оставлю тут со списком трав, которые надо сначала собрать, потом засушить, а после еще и расфасовать. Во-о-от такенным!

      – Так его! – довольно ухнул домовой. – Поделом тебе, мохнатый!

      – Ой, да и ладно, – насупился Родька, причем в его голосе я четко расслышал интонации Жанны. Собственно, и фраза была из ее лексикона.

      Помахав на прощание домовому, сиротливо стоявшему на крылечке, я закинул обе лямки рюкзака на плечи и бодро потопал по улице, принципиально даже не глядя в сторону дома Дарьи Семеновны.

      – Сосед, ты же вроде спать собирался залечь? – донесся до меня ее голос тогда, когда я его уже не рассчитывал услышать. – Или чего-то не так поняла?

      – Планы изменились, – не останавливаясь, ответил я ей. – Так бывает. Мы одно задумали,