Тайны архивов: вырванные страницы. А. Н. Дугин

документа также не обнаружено никаких делопроизводственных помет.

      Все перечисленные выше «особенности» заставили поставить под сомнение подлинность доклада Абакумова Сталину от 17 июля 1947 года.

      Для сравнительного анализа в качестве образца использовалась докладная записка Абакумова Сталину от 7 января 1947 года, посвященная суду над врагами советского народа – Шкуро, Красновым и др.[56] Документ является машинописной копией подлинника, выполненного на бланке МГБ. На копии имеются обычные делопроизводственные пометы: дата документа – на первой странице как элемент углового штампа, исходящий номер, инициалы машинистки-исполнителя, количество отпечатанных экземпляров, а также различимая подпись Абакумова на подлиннике докладной записки. То есть, по нашему мнению, достоверность этого документа, в отличие от докладной записки Абакумова от 17 июля 1947 года, не вызывает сомнений.

      Кроме того, хотелось бы обратить внимание на необычно большой по объему (10 печатных страниц) и абсолютно неконкретный по содержанию характер документа, который направлялся Абакумовым Сталину 17 июля 1947 года. Вспомним, например, о широко известном письме Берии в Политбюро о судьбе польских офицеров в Катыни, которое, даже если согласиться с его подлинностью, занимает всего чуть более трех страниц[57]. А о чем же пишет министр госбезопасности Абакумов Сталину на 10 страницах? Если дать краткую аннотацию содержательной части этого письма, можно сказать, что Абакумов рассказывает Сталину о методике оперативно-розыскных и следственных мероприятий, проводимых его ведомством. И никакой конкретики, никакой статистики, никаких просьб и предложений, отсутствуют даже намеки на выполнение каких-либо персональных поручений вождя. В целом документ напоминает конспект обзорной лекции по оперативно-розыскной деятельности для слушателей специальных учебных заведений МГБ СССР.

      Готовить и посылать подобный документ в инициативном порядке было бы равноценно сознательному желанию Абакумова получить от Сталина замечание как минимум о неполном служебном соответствии. Но допустить подобное предположение означало бы показать абсолютное неуважение к интеллектуальным и профессиональным способностям Абакумова.

      Итак, в письме нет ничего конкретного… кроме упоминания телеграммы от 10 января 1939 года.

      Однако, прежде чем делать очевидный вывод о достоверности этого документа, мы попытались найти подлинник письма Абакумова и обратились с соответствующим запросом в Центральный архив ФСБ РФ, откуда и получили ответ, что «…подлинника докладной записки министра госбезопасности В. С. Абакумова на имя И. В. Сталина от 17 июля 1947 года в ЦА ФСБ России на хранении не имеется».

      Таким образом, по нашему мнению, есть весомые основания сделать вывод о подложности доклада Абакумова Сталину от 17 июля 1947 года. Это – еще один из аргументов при формулировке нашей версии о происхождении рассматриваемой телеграммы и ее репрезентативности. В самом деле, если согласиться с версией о подлинности сталинской телеграммы от 10 января 1939 года,

56

РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 10. Л. 1, 2.

57

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 621. Л. 130–133.