Отечественная массовая культура XX века. Арсений Замостьянов

Первого, «Кто он?» про Петра Великого. Достойным образцом нового панегирического предания в стихах стало стихотворение А. Т. Твардовского «Ленин и печник». Пребывание Ленина в Горках описывается в патриархальных тонах, только теперь перед нами не царь-государь, а простой человек в кепке, которого уместно называть по отчеству – Ильичом, как сельского старосту или справного опытного рабочего:

      В Горках знал его любой.

      Старики на сходку звали,

      Дети – попросту, гурьбой,

      Чуть завидят, обступали.

      Нужен конфликт? Для сюжетной баллады просто необходим. Он является в лице строптивого печника. Новая власть наделила его правами – и он принялся ворчать на прохожего в кепке.

      – Эй ты, кто там ходит лугом!

      Кто велел топтать покос?! —

      Да сплеча на всю округу

      И поехал и понес.

      Разошелся.

      А прохожий

      Улыбнулся, кепку снял.

      – Хорошо ругаться можешь, —

      Только это и сказал.

      Постоял еще немного,

      Дескать, что ж, прости отец,

      Мол, пойду другой дорогой…

      Тут бы делу и конец.

      Но печник – душа живая, —

      Знай меня, не лыком шит! —

      Припугнуть еще желая:

      – Как фамилия? – кричит.

      Тот вздохнул, пожал плечами,

      Лысый, ростом невелик.

      – Ленин, – просто отвечает.

      – Ленин? – Тут и сел старик.

      Как разрешилась эта история – помнит каждый, кто изучал «Ленина и печника» в третьем или четвёртом классе, кто читал наизусть эти складные и поучительные строки, в которых, как всегда у Твардовского – «вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке». Печник наладил Ленину печь; примирившись, мужчины допоздна чаёвничали. С «Печником» Твардовского в школьной программе мирно уживалось лермонтовское «Бородино», пушкинская «Песнь о Вещем Олеге», а вот Жуковского и Майкова как слишком рьяных монархистов оттеснили на третий план.

      Нет ничего противоестественного и в том, что советская традиция впитывала религиозный инструментарий. Аскетический стиль Н. К. Крупской наилучшим образом подходил для детской партийной азбуки. Строгое немногословие, рассказ о «самом человечном человеке», страдающем «за други своя». Так звучат сакральные тексты: «В комнате на стене висит портрет.

      Вася сказал отцу:

      – Папа, расскажи мне про него.

      – А ты знаешь, кто это?

      – Знаю. Это Ленин.

      – Да, это Владимир Ильич Ленин, любимый, родной наш вождь. Ну, слушай…». Отец рассказывал о тяжёлой жизни рабочих до революции, о том, что «хозяин завода был Данилов. Он не работал. Спины не гнул, а жил он ох как богато!». «Рабочие любили Ленина, а помещики и капиталисты его ненавидели. Царская полиция его арестовывала, сажала в тюрьму, ссылала в далёкую Сибирь. Хотела его навек в тюрьму засадить. Ленин уехал за границу и издалека писал рабочим, что им надо делать. а потом опять приехал и руководил всей борьбой». А вот что полагалось знать о 1917-м годе: «В феврале 1917 года