Клюква со вкусом смерти. Наталья Хабибулина

показалось, что в поведении Загоскина было что-то наигранное, неестественное. И рифмы корявые. По его мнению, должность бухгалтера мало сочеталась с поэтической фанаберией, выставляемой этим человеком напоказ. Но в своей работе он встречал немало людей с подобными отклонениями. И уж если всех здесь устраивало, так называемое, «творчество» местного поэта, то самому подполковнику тем более это было глубоко безразлично, только амикошонство с подмигиванием выходило за рамки приличий.

      В кабинете свекровь Анфисы рассказала о последнем своем разговоре с невесткой. Но это ничего не прояснило, а лишь добавило вопросов.

      – Вы не знаете, где в войну жила Анфиса? – спросил Дубовик у старушки.

      – Знаю, что сестра её жила в Молдавии где-то, Фиса гостила у неё аккурат перед войной, называла она место, да я не помню, – посетовала женщина. – Вроде и войну там встретила. Не любила она много говорить об этом, только вот в последнее время… – вздохнув, повторила она.

      – Сестру её как звали? Не скажете?

      – А Любовь! Так Фиса её называла! У нас и карточка Любы-то этой есть! Если надо?.. – старушка засуетилась, поднимаясь.

      – А ваш сын? Он может что-то знать? – Дубовик движением ладони показал ей на стул.

      – Про Горелова она у меня только спрашивала. Я ещё тогда пытала Гришку, ничего он не знает. Дочка вот теперь Фисина с нами осталась. Маленькая ещё…

      – А кто был её первым мужем? Где он?

      – На сплаве бревном придавило… Давно уж… Здешний он был, с Фисой тут после войны поженились, в соседней деревне…

      Андрей Ефимович сделал пометки у себя в блокноте и отпустил женщину.

      К вечеру ему удалось побеседовать ещё кое с кем, но сколько-нибудь существенного он сегодня больше не узнал.

      Воронцов тоже прошелся по домам и, кроме уже рассказанного раньше бабой Дусей, ничего не услышал.

      Глава 4.

      К Правлению потянулись люди: каждый хотел помочь приезжим в поисках убийцы. В виновность Михея не верил никто.

      Мужики стояли на крыльце, курили и обсуждали предстоящую посевную. Женщины крутились в коридоре, шептались, поглядывая на пришедшего Дубовика. Девчонки помоложе кокетничали с Костей Воронцовым.

      В коридор вышел Баташов. Грозно оглядев всех собравшихся, громко произнес:

      – Я что-то не помню, чтобы сегодня был объявлен выходной! Николай! – он обратился к высокому хмурому мужику лет пятидесяти, – корма уже завезены? Я только что с фермы! Немедленно все на работу! Кого надо будет – вызовут!

      Люди, недовольно ропща, стали расходиться, только одна старушка осталась сидеть на лавочке у двери в кабинет участкового.

      – Ну, а ты, Таисия Трофимовна, с чем пришла? Будешь людей понапрасну от дела отрывать?

      – А почем ты знаешь, понапрасну или нет? Вот поговорю с начальником, он и решит. И не перечь мне, всё одно – не уйду!

      В коридор выглянул Кобяков. Узнав, что хочет старушка, передал её слова Дубовику, тот, приглашающее, махнул рукой.

      Таисия