Необыкновенная история обыкновенного кота. Ирина Александровна Абрамкина

лый – и оглашала весь дом странным влажным звуком: "фипс-с-с!" Так Фипс привык к своему имени. И хотя гостеприимный дом ему пришлось покинуть путем вышвыривания за шкирку из машины племянника бывшей хозяйки, кличка прижилась.

      Жизнь Фипса на городских улицах была не сладкой, но, в общем, ничего особенного. Как у всей помойной братии. В возрасте трех лет он женился на Жанин – миниатюрной белой полусиамке – и поселился в многоквартирном подвале на углу Рыбной-стрит и Бульвара Потерянных Хозяев.

      Вскоре Фипсу пришлось сполна вкусить все прелести семейной жизни. Если до свадьбы малышка Жанин была милее нежных херувимчиков, то с тех пор, как понесла, превратилась в злобную фурию. День и ночь она капала Фипсу на мозги, что скоро у них будет прибавление (будто бы он сам этого не видел – из изящной фотомодели для рекламы диетических консервов его жена превратилась шарообразную стервозную домохозяйку). Порой Фипс даже подумывал о том, что слишком поспешил скреплять их хрупкие отношения узами брака. Но малыши вот-вот должны были появиться на свет. Жанин требовались какие-то витамины, да надо было еще платить за убогую каморку и с ужасом предвидеть день, когда эта метровая лачуга наполнится писком четырех, а то и семи малышей!

      Оставшись без завтрака из-за очередного скандала, разъяренный кот отправился в бар "Мертвый Доберман", где Одноглазый Тимми по-прежнему не отказывался отпускать ему в кредит.

      Тимми – здоровенный потрепанный жизнью ориентал – держал забегаловку в этих местах столько времени, сколько Фипс себя помнил. Поговаривали, что он замешан в грязных делишках, но в реале, котом он был добрым. Бар располагался в подворотне Дома Скорби, однако найти его было не так просто. Только знакомые и трижды проверенные коты знали эту подвальную нишу за мусорными контейнерами. Вид из низких решетчатых окон открывался преомерзительный – то и дело к воротам скорбного заведения подъезжали шикарные лимузины, пикапы и форды; из них выкарабкивались длинноногие женщины в легких одеждах, сопровождаемые плюгавыми самцами, и скрывались в недрах Дома. Оттуда они выходили, облаченные в шкуры, содранные, по меньшей мере, с пятидесяти кошек или других грызунов. От этого страшного видения хотелось напиться в стельку, так что "Мертвый Доберман" не оставался в убытке даже в дни облав.

      После двух порций мятного отвара за счет заведения, здоровяк бармен улучил момент и грузно опустился на скамью рядом с Фипсом, тоскливо полоскающим усы в миске с мутной зеленоватой жижей.

      "Слыхал, ты снова повздорил со своей?"

      Фипс только устало отмахнулся, не желая затрагивать больную тему. Тимми придвинулся ближе и, наклонившись к самому уху Фипса, промурлыкал:

      "Деньги, старик! Вот, что всегда затыкает им пасть!"

      Будто бы Фипс сам этого не знал!

      Беда в том, что в этом городе у него почти что не было шанса зарабатывать мало-мальски приличных денег. Конечно, в возрасте трех лет он все еще держал отличную форму, и вполне мог устроиться "домашним любимцем", но эта работа предполагала почти круглосуточную занятость, т.к. мало нашлось бы желающих приютить под своей крышей и его, и его беременную жену. А даже если и так, скорее всего, детей своих ему увидеть вообще не светило. Люди имели обыкновение разрушать кошачьи семьи с поразительной легкостью и цинизмом. Оставалось только продаться в лабораторию, обрекая себя на верную смерть. Но для этого необходимо было найти человека-посредника, да еще такого порядочного, который передаст потом деньги его жене.

      Разошед во хмелю, Фипс выложил все это бармену. Однако Тимми не так мрачно смотрел на вещи, благо кое-какой житейский опыт у него имелся.

      "Если ты готов уже продать свою шкуру в лабораторию, то пожалуй, лучше мне вмешаться, – тихо проговорил Одноглазый. – Есть одно дельце … Оно небезопасное, конечно, и абсолютно противозаконное, но не верная смерть. Тут все будет зависеть от твоих ног: убежишь – получишь большие деньги. Сможешь отовариваться в супермаркете "Пуссикэт". Да, пожалуй что, и кредит на дом сможешь оформить. Конечно, если ты понравишься парням Глоссера".

      У Фипса при звуке этого имени отвалилась нижняя челюсть.

      Глоссер, то самое "огромное уличное чудовище", из-за которого мать Фипса – чистокровная сиамка – умерла при родах на операционном столе в бесплатной ветклинике, приходился Фипсу никем иным, как родным папулей. Об этом Фипс, конечно, промолчал, среди мужской кошачьей братии считалось чувством дурного тона, козырять своим родством по отцовской линии. Если ты кот, то ты сам чего-то стоишь, или не стоишь ничего. Толи хмель совсем забрал его бедовую голову, толи рыжий страдалец в самом деле был доведен до отчаяния, но Фипс неожиданно для себя ухватился за эту возможность.

      Тимми посоветовал ему пойти отоспаться, а в полночь прийти на встречу в Парк Легкой Наживы.

      Придя домой, Фипс молча улегся в свою обшарпанную коробку. Видя его гнетущее состояние, Жанин даже не раскрыла рта. Напротив, будто почувствовав неладное, молча притулилась рядом, прижавшись к его спине огромным теплым животом, и принялась вылизывать ему холку. От такого неожиданного перемирия решимость Фипса еще сильнее окрепла, но теперь к отчаянию