Сумерки. Дин Кунц

повторяла она нараспев с легкой хрипотцой.

      – Вы уверены, что это тот самый мальчик? – спросил Барлоу.

      – Да.

      – Вне всяких сомнений?

      – Абсолютно.

      – Как нам его убить?

      Лицо у Грейс обмякло. На ее по-детски гладкой коже проступили морщины. Бледная плоть обвисла, будто сморщенная, безжизненная ткань.

      – Как нам уничтожить его? – настаивал Барлоу.

      Она открыла рот, но оттуда донеслось лишь невнятное хрипение.

      – Мать Грейс?

      – Любым… любым способом, – еле слышно отозвалась она.

      – С помощью ножа, пистолета? Или нужен огонь?

      – Любым способом… подойдет… но только если… действовать быстро.

      – Быстро?

      – Время на исходе… с каждым днем… он становится сильнее… неуязвимей.

      – Важно ли соблюдать какой-нибудь ритуал? – спросил Барлоу.

      – Когда убьете… сердце…

      – Что насчет сердца?

      – Надо… вырезать. – Голос у нее окреп, зазвучал громче.

      – И что потом?

      – Будет черным.

      – Его сердце будет черным?

      – Как уголь. И гнилым. Вы увидите…

      Она выпрямилась на стуле. Пот капельками стекал у нее по лицу. Белые руки, будто полуживые моли, подергивались на коленях. Лицо уже не было таким бледным, хотя глаза оставались закрытыми.

      – Что мы увидим, когда вырежем у него сердце? – спросил Барлоу.

      – Червей, – сказала она с отвращением.

      – В сердце мальчика?

      – Да. Копошащихся червей.

      Ученики о чем-то зашептались, но это уже не имело значения.

      Мать Грейс до того глубоко погрузилась в транс, что ничто не могло прервать поток ее видений.

      Упершись руками в мощные бедра, Барлоу наклонился вперед:

      – Что нужно сделать с его сердцем, после того как оно окажется у нас в руках?

      Ее руки снова забегали по воздуху, будто она пыталась извлечь оттуда ответ.

      И вот:

      – Бросьте сердце…

      – Куда? – спросил Барлоу.

      – В чашу со святой водой.

      – С водой из церкви?

      – Да. Вода останется холодной… а сердце… оно вскипит, обратится в черный дым… и испарится.

      – Так мы поймем, что мальчик мертв?

      – Да. Вовеки мертв. Без шанса на перерождение.

      – Стало быть, есть надежда? – Барлоу весь обратился в слух.

      – Да, – прозвучал уверенный ответ. – Надежда.

      – Слава Богу, – сказал Барлоу.

      – Слава Богу, – эхом откликнулись ученики.

      Мать Грейс открыла глаза. Зевнула, моргнула, огляделась в полном замешательстве:

      – Где мы? Что-то случилось? Я вся взмокла. Неужели я пропустила шестичасовые новости? Это плохо, очень плохо. Мне надо знать, что еще затевают приспешники Люцифера.

      – Сейчас только полдень, – ответил Барлоу. – До новостей еще несколько часов.

      Она уставилась на него тем бессмысленным, затуманенным взглядом, которым был отмечен каждый ее выход из транса.

      – Кто