На линии огня. Артуро Перес-Реверте

Человек ловкий и хваткий, ценитель и знаток хорошей кухни, о котором злые языки говорят, что он мало смыслит в военном деле и слишком любит, когда о нем пишут в газетах, он тем не менее пользуется полным доверием Листера и Модесто[21]. Принадлежит к тому разряду людей, которые не лезут на рожон, сами стараются не впутываться в интриги и выпутаться из них никому не помогают. По природе своей склонен скорее к обороне, чем к наступлению.

      – И не в последний, – соглашается он. – Лучше уж попасть под вражеский огонь, нежели под дружественный.

      Улыбаются все, кроме Рикардо, или Русо. Пато не нравится этот человек с жидкими белокурыми волосами и рыбьими глазами за дымчатыми стеклами очков в стальной оправе, особенно если вспомнить, что́ о нем говорят втихомолку. Рассказывают, что Русо, отличившийся и выдвинувшийся при разгроме троцкистов из ПОУМ, сгубил народу больше, чем сыпной тиф, что сам он человек культурный, много поездивший по свету, и приказать, чтобы тебя расстреляли, может на четырех или пяти языках. Судя по всему, к его мнению прислушиваются в Барселоне и в Валенсии, и благодаря прочным связям в Совете общественного порядка он человек влиятельный и опасный. С командиром бригады они близко не сошлись, да и немудрено: один жизнерадостен и, можно сказать, почти легкомыслен, другой – мрачен и неприветлив.

      – Измена. Измена повсюду, – замечает он желчно. – Даже среди наших артиллеристов.

      Он произносит испанские слова так чисто, что Пато не верится, будто это не родной ему язык. В тот же миг Фаустино Ланда подмигивает остальным и качает головой:

      – Какая, к черту, измена… Стрелять не научились, вот и вся измена. Хорошо еще, что и у франкистов служат такие же пентюхи.

      – Ты ставишь нас на одну доску с фашистами? – поворачивается к нему комиссар.

      – Я дурака валяю, Рикардо. Шучу. Так что не трудись заносить мои слова в свою знаменитую книжицу.

      С этими словами командир бригады сует в рот сигару, поднимает лицо к небу и прислушивается, как охотничий пес, почуявший добычу. На востоке и в центре Кастельетса продолжается стрельба, на западе царит умиротворяющая тишина. Он снова задумчиво попыхивает сигарой. Раз – и другой. Потом оборачивается к лейтенанту Харпо:

      – В первую голову надо будет обеспечить связь с Лолой… Ну ты слышал – Лола и Пепе, восточная высота и западная. Привыкайте к этим кличкам.

      – Мою жену зовут Лолой, – замечает майор Карбонелль.

      – Тем более надо поскорее взять ее.

      Все смеются. Шуточки Ланды неизменно встречают смехом, и особенно усердно – его заместитель Карбонелль: он, как бывший офицер, в 1936 году носивший звание лейтенанта интендантской службы, очень старается, чтобы об этом забыли. Пато отмечает, что не смеется только Русо.

      – Отправьте людей на эту самую Лолу, – приказывает подполковник. – Пусть протянут надежную связь.

      – Слушаюсь, – отвечает Харпо.

      Начальство уходит. Пато, выпрямившись, ловит на себе взгляды лейтенанта и Экспосито. Вот и старайся после этого, думает

21

Хуан Модесто (Хуан Гильото Леон, 1909–1969) – выдающийся республиканский командир, создатель Пятого полка.