Во власти тумана. Лана Александровна Ременцова

нереально выразительные глаза чёрные, как уголь, смотрящие в упор на неё.

      – Мирослав, оставь её!

      – Какого тумана ты тут делаешь? Это замок моей матери! А это моя женщина! Убирайся!

      – Она ещё не твоя, и ты рано её тронул из мира людей, у неё скоро будет жестокое изнасилование тремя мужчинами. Она познала бы серьёзное горе, и тогда тебе было бы легче, потом утешить и добиться её страсти.

      – Я это видел в зеркале матери, и не хочу, чтобы какие–то твари лапали, избивали и насиловали мать моего наследника!

      – Но тебе же девственница не нужна, отпусти девушку в мир людей, это её судьба, а через год заберёшь.

      – Я сказал нет!

      – Ты не можешь противоречить отцу твоей суженной, – и василиск взмахнул рукой.

      Линда зажмурилась, боясь даже дышать, судорожно соображая: «Этот змей мой отец? Меня жестоко изнасилуют? Он – он – спас меня, забрав сюда».

      Мирослав в растерянности и ярости так и остался сидеть на кушетке, а девушки и след простыл. Змей перенёс её в мир людей.

      Линда оказалась на полу в своей комнате, но каким–то шестым чувством поняла, что не одна, и медленно повернула голову. Он стоял перед ней могучий, красивый, полуобнажённый со змеиным хвостом, закрученным кольцами вместо ног.

      Она уставилась на него, не в силах, что–либо произнести. Змей легко переместился по полу к ней, наклонился, поднял, встряхнул, как котёнка, и плотоядно осмотрел.

      – Моя дочь красива… шикарная полная грудь, совершенная фигура, ты станешь очень сексуальной, по–другому и быть не может.

      – Как ты можешь так разглядывать меня? Если я твоя дочь, – процедила она, сверля карими глазами.

      – Красавица, мне приятно, что у меня такая дочь, – он резко прижал к себе.

      Вот тут девушку обожгло нереальным возбуждением, и она распахнула удивлённо глаза.

      Но он, сразу поняв её состояние, рассмеялся басистым смехом.

      – Дурочка, возбуждение это нормально, всё–таки ты моя дочь, а я очень развратен, твоя мать тоже была прекрасна и такая страстная, что я хотел её оставить себе навечно, но не смог по определённым обстоятельствам.

      – Уйди, – еле выдавив, напряглась, что есть мочи.

      – Я безумно любил твою мать, поэтому пока тебя спас от твоего яростного суженого. А сейчас ухожу и желаю тебе обрести настоящую страсть с драконом тумана.

      – Но ему нужна не я, а моя матка! И… он зверь!

      – Глупая, так заставь его ползать у твоих ног, ты же моя дочь!

      Она хотела ещё что–то спросить, но его уже и след простыл. Девушка устало опустилась на мягкий турецкий ковёр, опустила голову и разрыдалась.

      – Мамочка, папочка, родные мои, за что мне всё это? – рыдая и жалея себя ещё какое–то время, всё же встала, накинула футболку, прошла в кухню, открыла холодильник, взглянула на Активию, схватила и, залпом выпив, почувствовала, как сильно проголодалась. Достала три яйца, кусок ветчины, помидоры – черри, петрушку и молоко, быстро покромсала, взбила в миксере, чтобы не париться с венчиком и вылила полученную