Сублимация Веры Павловны. Лариса Хващевская

меня мистифицировать.

      – И не думал даже. Книжный. Я же представился.

      Вера Павловна развела руками:

      – Мне это что-то должно говорить?

      – Ну, вспомните ваш любимый, кстати, совершенно далекий от оригинала гениев Стругацких, фильм «Чародеи». Помните, товарищ Брыль в поезде объясняет Ивану, что есть домовые, а он – вагонный. Ну?

      – Ага. А вы – книжный?

      – Так точно.

      – В книгах живете? – с естественным в данной ситуации сарказмом уточнила Вера Павловна.

      – Почти. Скажем, – Егор Петрович сделал замысловатый жест рукой, – в мире литературы. Страж, так сказать, традиций, правил. И вы, к сожалению, представляете для нас угрозу.

      – И… вам приказано меня уничтожить? – снова испугалась Вера Павловна, осознающая тем не менее абсурдность происходящего.

      – Азазелло было легче объясняться с Маргаритой Николаевной, чем мне с вами. Что вы – литературный персонаж? Перепишу я вас что ли? – Егор Петрович, кажется, даже обиделся.

      – Могу я все-таки сменить пижаму на что-нибудь более подходящее?

      – А это, конечно. Я тут пока полюбопытствую.

      Егор Петрович вместе с мягко спрыгнувшим на пол котом вышли в коридор, вся стена которого от пола до потолка была заставлена книгами.

      Вера Павловна не знала, как вести себя, когда сошел с ума. Ну, на работу-то точно идти не придется, поэтому, подумав, она решила не соблюдать дресс-код и влезла в свои любимые джинсы (преданные анафеме в школе: «сегодня носит „Адидас“, а завтра родину продаст») и белую рубашку. На всякий случай, вдруг увозить будут прямо сейчас, надела мокасины. Провела щеткой по волнистым рыжим волосам. Подумала еще и решила не краситься.

      – Да, – уважительно отметил Егор Петрович, – библиотека у вас действительно чудесная. Долго собирали?

      Вера Павловна вышла в коридор:

      – По наследству передается.

      – Мм… Люди обычно бриллианты по наследству передают. А у вас… Вы – вымирающий вид.

      Замечание про вымирающий вид Вере Павловне явно не понравилось, особенно слово «вымирающий», все-таки опасения у нее оставались.

      – Итак, что вы, Вера Павловна, от меня хотите?

      – Я?! – Вера Павловна даже задохнулась от возмущения. На кухне подозрительно загремели чашки и хлопнула дверца холодильника. Вера Павловна опять похолодела:

      – Вы что же не один пришли?

      – «Один, один, я всегда один», – хорошо поставленным голосом процитировал Егор Петрович и сделал приглашающий жест в сторону кухни.

      – Ничего, что я распорядился?

      Стараясь не перейти на бег, Вера Павловна рванулась на кухню. На столе стояли чашки с чаем, в вазочке поблескивало клубничное варенье. А на тарелке лежали аккуратные бутерброды. Кроме кота, который сидел на табурете, аккуратно подобрав лапки, на кухне никого не было. Вид у него был презрительный, впрочем, как и всегда, когда он бывал на кухне.

      Они