Все хорошо, мам. Елена Безсудова

уменьшилась, привела к неожиданному результату. От пошедшего на поправку блогера стали отписываться. Комментариев и лайков оказалось преступно мало.

      – Конечно, – сокрушалась Зая, – народ уже почти плясал на твоих костях, а тут на тебе – опухоль у него скукожилась! Ты разочаровал людей, дорогой мой Алекс. Они уже представляли фото с твоих похорон, которые я, беременная, заплаканная и жалкая, выложу на твоей страничке. Нельзя так поступать с лояльной аудиторией. Надо держать ее в напряжении. Срочно пиши, что все плохо. Нужна драматургия.

      Зае, конечно, виднее. Она женщина. Алекс отправился к Прокопу – дедушка сообщил по телефону, что бластома растет и на снимке напоминает ангела. Пригласил зайти – взглянуть. В доме была суматоха: Лилия и Лидия собирали супруга и сожителя на презентацию его персональной выставки. Оглаживали пиджак, поили кофе и коньяком – для куражу.

      – Алёша, дорогой мой, как хорошо, что ты зашел, поехали со мной, посмотришь экспозицию, – обрадовался Прокоп. Он выбирал между бодрым галстуком в желтую полоску и лаконичным синим. – Какой лучше надеть?

      – Дед, оставь их, лучше вообще без галстука. В творческих кругах галстук – это моветон.

      – Точно, – обрадовался Прокоп, – легче будет дышать.

      – Как без галстука-то? – всполошились дамы. – Ты же гений!

      Но Алекс с Прокопом уже спускались по лестнице – у подъезда ждало такси. Водитель долго пытался правильно произнести «улица Сыромятническая», чтобы забить адрес в навигатор. Жаловался на пробки, дурные помидоры: «У нас кусаешь – а он сладкий! – и грязь: – В Узбекистане такого безобразия нет!» Алекс спросил, что за выставка.

      – Сейчас увидишь, – улыбался Прокоп.

      Вышли у фабричных стен столичной арт-площадки. Уютные кафе, барбер-шопы и магазинчики с милой ерундой манили вкусным кофе и красивыми усами. Алекс вспомнил, как в детстве они с Прокопом оказались на территории заброшенного завода. Дедушка нашел его живописным и сделал много снимков.

      – Деда, он же сломался, этот заводик, что в нем интересного? – удивлялся Алёша, поправляя шапочку-петушок.

      – В разрухе есть история, – объяснил Прокоп.

      В дедовой квартире маленький Алекс грелся после экспедиции пирожками – Варвара купила их в кулинарии. В домашней лаборатории на пленках мистически и наоборот проявлялись щербатые стены, огромные окна-рты с поникшими стеклянными обломками-зубами и надпись, выложенная из красного кирпича, которая что-то славила. Черный снег и белые развалины. И где-то там – история. Быль и небыль.

      Экспозиция находилась в просторном зале, испещренном полосами солнечного света. У входа гостям предлагались шампанское и канапе. Публика жадно хватала закуски, небрежно – пластиковые бокалы и пускалась дрейфовать в лабиринтах дедушкиного гения, одобрительно покачиваясь. Алекс дул шампанское, Прокоп, наклонив от удовольствия голову, принимал комплименты. Поворковав с коллегами и прессой, он взял слегка захмелевшего внука под руку и повел по своему залу