Врата. За синим горизонтом событий. Фредерик Пол

потому что сознавал, что это только свет. А иногда я оказывался в темноте, и что-то теплое нежно прижималось ко мне и обнимало. Мне это совсем не нравилось. Я, конечно, спятил, но не настолько.

      Зигфрид ждет, но я уверен, что он не будет ждать вечно и скоро начнет задавать вопросы, скорее всего о моих снах.

      – Видели что-нибудь во сне после нашего последнего сеанса, Боб?

      Я зеваю. Мне ужасно скучно.

      – Не помню. Во всяком случае, ничего важного мне так и не приснилось.

      – Я хотел бы послушать. Даже обрывки.

      – Ты паразит, Зигфрид, знаешь?

      – Мне жаль, что вы считаете меня паразитом, Роб.

      – Ну… мне кажется, я даже обрывков не смогу вспомнить.

      – Попытайтесь, пожалуйста.

      – Черт возьми! – Я устраиваюсь поудобнее на кушетке.

      Все, что я могу вспомнить, абсолютно тривиально и, я уверен, не имеет отношения к чему-либо травматическому или важному. Но если я скажу ему об этом, он рассердится. Поэтому я послушно отвечаю:

      – Я куда-то ехал в вагоне поезда. Бесчисленное число вагонов были сцеплены вместе, так, что можно переходить из одного в другой. В них находилось полно знакомых. Женщина, такого материнского вида, она часто кашляла, и еще одна женщина, которая… ну, выглядела несколько странно. Вначале я подумал, что это мужчина. На ней был какой-то комбинезон, так что трудно было с уверенностью сказать, мужчина это или женщина. У нее были мужские, очень густые брови. Но я был уверен, что это женщина.

      – Вы говорили с какой-нибудь из этих женщин, Боб?

      – Пожалуйста, не прерывай, Зигфрид, я из-за тебя теряю нить мысли.

      – Простите, Боб.

      – Сколько угодно раз, – отвечаю я и возвращаюсь к своему сну: – Я ушел от них. Нет, я не разговаривал ни с кем из них. Перешел в следующий вагон. Это был последний вагон в поезде. К остальным он был присоединен чем-то вроде… дай-ка подумать… не могу сразу это описать. Как растягивающаяся металлическая гармошка, знаешь? И она растянулась. – Я останавливаюсь, главным образом от скуки. Мне хочется извиниться за такой скучный неуместный сон.

      – Вы говорите, металлическое соединение растянулось, Боб? – подталкивает меня Зигфрид.

      – Да, верно, растянулось. И, конечно, вагон, в котором я находился, начал все больше и больше отставать от других. Я видел только хвостовой огонь, который чем-то напоминал мне ее лицо. Она… – Тут я утрачиваю последовательность и пытаюсь вернуться к поезду. – Как будто мне трудно к ней вернуться, словно она… прости, Зигфрид, не помню точно, что там случилось. А потом я проснулся и записал все, как только смог, как ты и велишь мне, – виртуозно завершил я свой рассказ.

      – Я высоко ценю это, Боб, – серьезно говорит Зигфрид. Он ждет продолжения, а я начинаю беспокойно ерзать.

      – Кушетка совсем не такая удобная, как матрац, – жалуюсь я.

      – Простите, Боб. Вы говорите, что узнали их?

      – Кого? – прикидываясь непонимающим, спросил я.

      – Двух женщин в поезде, от которых вы уходите все дальше и дальше.

      – О! Нет.