Осколки тебя. P.S. Навсегда. Янина Логвин

шишь, как оно бьется?

      Согрей меня,

      Согрей меня,

      И ледяного человека не станет.

      The Middle Finger theory “Ice Man”

      Шум океана – такой же вечный, как тьма, живущая в нем. Он никогда не замолчит и не стихнет, где бы я ни находился, ни в моей памяти, ни в душе. И не отпустит, пока однажды не заберет себе то, чем наделил сполна.

      Влажный, прохладный бриз, пропитанный запахами соли и йода, касается ноздрей, и я жадно втягиваю его в легкие, до предела обостряя чувства. Замираю на краю обрыва, впиваясь суженным взглядом в бескрайнюю гладь воды – волнующуюся и сизо-бурую в последних красках заката.

      Пройдет немного времени, и океан легко дожрет эти краски, чтобы снова стать собой – черной, рокочущей бездной, слившейся с небом. Голодной и алчной, не возвращающей никому ничего, даже крупицу надежды.

      Я ненавижу этот шум и это место на Утесе, но прихожу сюда снова и снова. Просто потому, что не могу иначе.

      Прошло почти четыре года с той памятной ночи, а я все еще слышу свой собственный крик, когда сорвался в эту бездну на мотоцикле вслед за ней – исчезнувшей для меня навсегда девчонкой Холт.

      – Картер? Картер!

      Я вынимаю руки из карманов брюк, достаю из куртки пачку сигарет и чиркаю зажигалкой. Подкурив одну, делаю длинную затяжку, не спеша выпускаю дым и только тогда откликаюсь:

      – Не ори, Лу, так, будто тебе отстрелили яйца. Я слышу. Что там?

      – Они не отстают от Криса – проклятые копы! Им мало обыска у нас, они продолжают рыть дальше! У этой твари Хиггинса свои люди везде, и если они доберутся до ребят в Роли – мы сядем все! Я и отец! Придумай что-нибудь, Картер! Ты же почти чертов законник! У Мэтью выпускной, а Бетти через месяц рожать! Она не перенесет, если Криса упекут! Кто тогда позаботится о них с ребенком?

      Я медленно выпускаю дым, продолжая смотреть на волны. У самого обрыва под пенными гребнями они почти чернильные, и лишь чуть дальше, у низкого горизонта, проблескивают тяжелым маслом. В который раз я прихожу сюда и вглядываюсь в них, зная, что ничего не увижу. Сколько еще буду приходить, зациклив на этом Утесе свой путь. С чего вдруг Лукас решил, что кому-то из нас дано знать ответ?

      – Ты уверен, Лу, что об этом стоит спрашивать меня?

      Палмер матерится сквозь зубы, и я говорю резче, потому что теряю терпение – с некоторого времени нам стало сложнее понимать друг друга:

      – Раньше надо было думать, Лу! Я предупреждал вас, еще когда Бетти вернулась из Огайо, что будут проблемы. Для того, у кого есть мозги, два плюс два сложить не трудно! Такие, как Хиггинс, ничего не забывают.

      – Знаю. Но, черт, Картер! Нам нужны были деньги! В прошлый раз все так гладко сошло с рук, а эта крыса будто специально нарывается! Ты знаешь, что он сказал Бет, когда увидел ее в городе? Что он скорбит о ее папаше, но с удовольствием покажет место в Рваной лощине, где тот свернул себе шею, если она вдруг вздумает усложнить ему жизнь. Предлагаешь нам с Крисом это просто сожрать? Да ты сам говорил после того, как Хиггинс купил бизнес Марка Холта, что он давит на твоего отца, и тебе это не нравится. Черт, как ты не понимаешь, Картер! Эта сволочь уже завтра станет хозяином Сэндфилд-Рока, а мы ему позволим? Кто-то должен заставить ублюдка убраться отсюда!

      – Заткнись, Палмер!

      Я оборачиваюсь к парню, стоящему позади меня на Утесе, и впиваюсь в него взглядом. Но тут отвлекает движение фигуры, выросшей чуть в стороне. Это Стивен. Он как всегда сутулится и смотрит исподлобья, но больше не выглядит дерганым и отвечает мне знаком, показывая на тачку с парнями, которая только что подъехала на пустырь.

      Жаль, так и хотелось двинуть Лукасу в зубы. Кто бы мог подумать еще три года назад, сразу после нашей разборки с Реем, что Стив окажется с головой, и я стану доверять ему больше, чем лучшему другу.

      Если я вообще способен кому-то доверять.

      Я возвращаю взгляд к Палмеру и затягиваюсь сигаретой.

      – Вы с Крисом – сраные ушлепки, Лу, возомнившие себя неприкасаемыми! Жалко Мэтью. Ты не подумал, что, если копы раскопают о Роли*, твой младший брат сядет в колонию вместе с вами лет на семь. И вот тогда на самом деле будет плевать, кто позаботится о Бет!

      Лукасу не нравятся мои слова, но он проглатывает.

      – Ладно, пусть так, – соглашается. – Но что нам делать, Картер? Найди выход!

      Я смотрю на него, и он просит, шагнув перед:

      – Пожалуйста…

      Он еще не заткнулся, а его просьба уже врезается в меня, заставив отшатнуться и стиснуть челюсти.

      «Картер… пожалуйста!»

      Ненавижу это слово, не могу слышать.

      – Замолчи, Лукас. Просто заткнись! Мне нужно подумать.

      Я возвращаюсь домой уже поздно ночью, когда на улицах не видно ни души, но отец еще не спит. Заметив мое возвращение, он выходит ко мне на кухню и садится за стол. Ничего не говорит, просто наблюдает за тем, как я готовлю себе ужин у плиты, подперев небритый подбородок кулаком.

      Я