Возвращение в Девон. Е. Гитман

какой.

      Я молча уселся на прежнее место, скрестил ноги в лодыжках, сложил руки на груди и принялся наблюдать, как доктор надевает фартук, моет руки, спокойно, без суеты режет белый хлеб, обмакивает кусочки в смесь яйца и молока и выкладывает на сковороду. Зашипело, запахло так, что рот наполнился слюной.

      – Старший констебль Райли сунет меня в тюрьму, – произнёс я, шумно сглатывая. – Не противно вам кормить убийцу?

      Доктор обернулся через плечо и вопросительно поднял одну бровь. Опять вернулся к гренкам.

      – Мне казалось, мы с вами выяснили это ещё вчера. Вы сказали, что не убивали мистера Кидса.

      – Вы всегда людям на слово верите?

      – Чаще всего, если они не дают мне повода подозревать их во лжи.

      Моё первое впечатление было верным: ему бы стоило быть пастором и затирать это в церкви, стоя с благостным лицом.

      – И, в любом случае, у нас действует презумпция невиновности. Пока суд не установил, что вы виновны, я имею полное право не считать вас убийцей, – продолжил доктор. – Прошу, гренки. Загляните в холодильник, пожалуйста, там есть джем.

      Он выставил на стол белую с голубой каёмкой тарелку, куда сложил стопкой поджаренный хлеб. В этот раз я не торопился, ел медленно, а доктор, налив мне большую кружку чая, сел напротив. После моей третьей гренки сказал:

      – Я убеждён, что вы невиновны, но важно, чтобы это понял суд. Вы приехали из Лондона, есть ли у вас адвокат, к которому можно обратиться?

      Мне захотелось выплеснуть чай ему в благожелательную рожу. Кем он меня считает?

      – Я вам сказал, у меня нет ни пенса. Я не имел в виду – с собой. Вообще. И никакого, – чёртового сраного! – адвоката тоже.

      – Дело будет слушаться в суде в Холсворти, – спокойно продолжил доктор, словно мой ответ его совершенно не удивил, – я знаю местных государственных защитников, они действуют по справедливости, но большой инициативы не проявляют. Очень важно, чтобы вы помогали им. Понимаете?

      Оставалось только кивнуть.

      – Меня наверняка вызовут в суд, поскольку я осматривал тело и составлял медицинское заключение. Также я расскажу о результатах ваших анализов и о своих предположениях на этот счёт.

      О предположениях, что я наркоман? Вот это новость. Я взял ещё гренку, хотя был сыт. Но если жевать, отвечать не требуется. И руки не так трясутся.

      – Я не полиция и не суд, – сказал доктор. – Но я постараюсь вам помочь, если буду знать всю картину произошедшего. Какие отношения у вас были с мистером Кидсом.

      И тут я, подавившись гренкой, заржал. Смех рвался из меня вместе с хлебными крошками, я схватил полотенце и прижал его ко рту, а доктор, подскочив, налил мне стакан воды, протянул.

      Я выпил медленными небольшими глотками.

      Добрый доктор, постный святоша, какой ответ он желал получить, задавая такой вопрос? С прошлого года за эту правду, конечно, не сажают. Но и озвучивать её я не стремился – уж точно не на этой кухне.

      – Вчера, – сказал я, с трудом прокашливаясь, – я вам объяснил, какие у нас были