Алан. Скажи, что ты моя…. Иман Кальби

Давид не гонит об ориентации Барина и он правда ею просто прикрывается. Ну, не смотрел он на нее сегодня, как на свою бабу, но все равно неприятно…

      Ее иконка совсем маленькая, но я даже с такого микрорасстояния могу рассмотреть ее длинные красивые волосы, фарфоровую кожу цвета слоновой кости, темные брови дугой… Она очень изящная. Как куколка… Про такую хочется говорить как – то возвышенно. Ее красота, как марочное вино. Не шмурдяк. На фоне всех этих силиконовых губ и сисек, розовых волос, пирсингов во всех частях тела и красных когтей, как у Фредди Крюгера, она выглядит совсем иначе… Интересно, если она так популярна, значит, натуральность нынче все – таки в моде? Жаль девчонок. А они – то, наверное, и не в курсе, раз так активно и отчаянно себя тюнингуют…

      Я нажимаю на иконку и вхожу в чат. Пока общий. Теперь она ближе, почти на весь экран. Непроизвольно трогаю его. Провожу пальцами по дисплею там, где ее лицо… Дико меня тянет к этому лицу… Совершенному, породистому… Действительно, красивая. Это не первое впечатление, как я думал. Вижу, как внизу всплывают один за другим сообщения. Мужики пишут в чат. Глаза бегут по строчкам –  и через пару мгновений мне уже хочется разбить компьютер. То и дело всплывает какая – нибудь мерзота от какого – нибудь урода. И как она это терпит? Я же вижу, она читает это все… Но только мило улыбается, иногда отвечает на вопросы, если они приличные. А если нет –  просто игнорирует. Делает вид, что ей не обидно, что какая – то мразь пишет ей уже пятый раз «покажи п…ду»…

      «Мальчики, как вам моя музыка?» – спрашивает на английском. Теперь улыбаюсь я. У нее акцент, довольно сильный, и в то же время, он ее только украшает. Да и говорит она довольно бегло, бойко. Интересно…

      Только теперь прислушиваюсь к тому, что на заднем фоне у нее какая – то классика…

      Пальцы тянутся к клавишам. И я, стуча сердцем, пишу свое первое сообщение в вебкаме…

      – Красиво. Это что?

      Снова улыбка. Ее глаза загораются. Или мне это только кажется… Есть ощущение, что она испытывает облегчение, что, наконец, задан приличный вопрос, за который можно зацепиться…

      – Это Шопен… Мой любимый композитор… Он ассоциируется у меня с морем, весной, лесом… А у Вас?

      А у меня теперь он будет ассоциироваться с ней. Всегда…

      Красивая… Какая же красивая улыбка. Чистая… Не отсюда… Не из этой помойки в виде сотен окошек с девицами без души, которые готовы себя продать за поганые донаты (прим. –  вознаграждение на сервисах веб – кам моделям).

      – Ты любишь классику? – сам усмехаюсь себе, что пишу ей на английском, хотя мы спокойно могли бы не выпендриваться и разговаривать на русском, но сейчас это было бы неосмотрительно, отпугнуло бы ее.

      – Обожаю… –  Отвечает искренне. – Она успокаивает. И воодушевляет… Даже когда совсем плохо, слушаешь и понимаешь, что есть надежда на завтра…

      – А что еще любишь?

       Бэлла, то есть Свити, прикусывает