Потерянная рукопись Глинки. Людмила Львовна Горелик

к известию о Вериной командировке в Шаталово отнеслась практически равнодушно.

      – Давно я там не была… – сказала она. – Ну, съезди, посмотри на нашу родину… Тем более Фенька говорила, что плох уже дед Матвей… Зайди обязательно к нему, привет передавай им с Прасковьей от меня – от Нюрки, скажи, привет.

      Дед Матвей оставался в Шаталове с женой Прасковьей, их единственная дочь Надя давно вышла замуж за летчика и уехала на Дальний Восток.

      В воскресенье Вера сходила и к тете Фене, сообщила новость о поездке. Тетя Феня проявила больший, чем бабушка, интерес, обрадовалась даже.

      – Как раз отвезешь деду «подорожник», – сказала она. – А то я уж думала, как передать. Прасковья «подорожник» просила: помрет скоро дед, а у них там не купишь.

      – Какой подорожник? – не поняла Вера.

      – Ну, «подорожник»… Его в гроб кладут, на лоб покойнику. В соборе я купила для деда Матвея. Тоже не всегда есть, но я купила. Только ты ж смотри ему не говори и не показывай. Отдашь потихоньку Прасковье – и все.

      И она достала из комода узкую черную ленту с золотой надписью.

      Так Вера и поехала в Шаталово – со сборниками и «подорожником».

      – На аэродроме девушки справились быстро. Документация к их приезду уже была оформлена, а лишние сборники приняли на удивление спокойно. Главбух, правда, ехидно посмотрела на главного инженера и покачала головой.

      – Ну ладно, деньги там небольшие, с нас не убудет, – примирительно сказал тот.

      Дом деда Матвея тоже нашли легко, им сразу показали, куда идти, да и тетя Феня рассказывала, как добраться от аэродрома. Немного помедлили возле входа с большую избу, собранную, видимо, еще до революции из мощных бревен, теперь посеревших от бессчетных снегов и дождей. Вера постучалась. Ответили не сразу, только когда постучалась в третий раз.

      – Да… Входите, открыто там, – донесся слабый голос. И Вера с Катей вошли.

      Изба представляла собой одну большую комнату с печкой посередине, с покрытым клеенкой столом у одной стены и с кроватью у другой. В углу висели три иконы – одна большая, Казанской Божьей Матери, и две поменьше. Из них одну Вера не знала, не поняла, что за икона, а на другой был Николай Чудотворец. На расстеленной кровати, укрытый одеялом с пододеяльником, лежал старик. Но какой это был старик! Вера про таких только в книжках читала. Ни до, ни после она такого лица в жизни не видела. Может, только на картинах старых?

      У деда было вроде и обычное лицо с выцветшими голубыми глазами, с правильными чертами, с небольшой седой бородкой… Удивительным было его выражение. Необыкновенный покой, смирение и благожелательность ко всему миру – к пришедшим неизвестно откуда посетительницам в том числе – выражало это лицо. Не только Вера, но и всегда бойкая Катя растерялась, остановилась молча посреди избы при виде лежащего на постели старика. Катя все же первой пришла в себя.

      – Здравствуйте! – сказала она. – Вас дедушка Матвей зовут? А мы к вам… К вашей жене, точнее… Вот Вера – родственница…

      И