Грешники и праведники. Иэн Рэнкин

каким я был в молодости?

      – Ты был словно под напряжением.

      – Слава богу, рубильник выключили.

      – Я не уверена. – Затянувшись напоследок, она выбросила окурок в ближайший цветочный горшок. – Пойдем-ка в дом, а то они развяжут языки. Конечно, вы, святые, друг другу доверяете…

      Ребус докурил сигарету и положил окурок в тот же горшок, что и она.

      – Это просто придуманное название, – объяснил он. – Оно ничего не значит.

      – Попробуй сказать это Доду. – Она помедлила у двери, повернула ручку. – Послушать Дода, так вы все сошли со страниц комикса про супергероев.

      – Что-то я не помню супергероев, которые обжирались бы пирогами, – возразил Ребус.

      – Ну, ты, наверно, и трусы поверх брюк не носишь, – согласилась она. – Разве только я чего-то не знаю…

* * *

      Дом Патерсона с обеих сторон примыкал к другим таким же викторианским домам на Ферри-роуд. Большинство соседей сдавали внаем комнаты, переделав садик в миниатюрную парковку. Но перед домом Патерсона сохранились большие деревья и живая изгородь из остролиста. Он уже семь лет как овдовел, но, судя по всему, ужиматься не собирался.

      – Детишки меня изводят, – признался он Ребусу в «саабе». После выпитого его клонило в сон, фразы то и дело повисали незаконченными. – Можно купить где-нибудь современную квартирку – и никаких хлопот, но мне здесь нравится.

      – Вот и я такой же, – сказал Ребус. – Две пустые комнаты, которые мне ни на что не нужны.

      – Ты приближаешься к нашему возрасту – перемены нам уже ни к чему. Посмотри на беднягу Дода – никто не знает, что ждет за поворотом. Лучше оставить все как есть и не слишком… – Он не смог найти подходящего слова, а потому просто покрутил руками.

      – Обрастать вещами? – предложил подсказку Ребус.

      – Да, вроде того. – Патерсон шумно выдохнул. – Но смотри-ка, вон Стефан-то неплохо себя обеспечил, а? Миллионы в банке, летает по всему миру. – Ребус кивнул. – А Мэгги все еще красотка – тут Доду повезло.

      – Это точно.

      – Она, как прежде, хороша и… – Патерсон замолчал, нахмурился. – Есть какой-то стих – не могу вспомнить. Хороша и еще что-то, а потом, кажется, и еще что-то.

      – Ну, жду с нетерпением.

      Патерсон посмотрел на него, пытаясь сфокусировать взгляд.

      – Бесчувственный ты мужик, Джон. Всегда таким был. Я не хочу сказать… – Он задумался на секунду. – Что я хочу сказать?

      – Бесчувственный – в смысле высокомерный? – предположил Ребус.

      – Нет, не то. Просто ты не любил показывать чувства – боялся, что тебя будут жалеть.

      – А я этого не хотел?

      – Не хотел, – согласился Патерсон. – Мы же бойцы – все мы. Все, кто тогда поступал в полицию, – мы университетов не кончали. Но если у кого из нас мозги были на месте, то можно было дослужиться до инспектора… – Он замолчал, глядя прямо перед собой в лобовое стекло. – Приехали.

      – Я знаю.

      Патерсон уставился на него.

      – Откуда знаешь?

      – Потому что мы уже пять минут стоим перед твоим