Дерзкая и желанная. Анна Бартон

твоей помощи Хантфорд и Аннабелл могли никогда не помириться?

      – Им самой судьбой предназначено быть вместе – с моей помощью или без нее.

      – Суть в том, что у тебя доброе сердце и ты часто помогаешь родным и друзьям.

      – Однако они требуют от меня все меньше и меньше. Я подумала, что должна распространить свои добрые дела за пределы круга родных и друзей, на тех, кому меньше повезло в жизни.

      – Что же ты намерена делать?

      Джеймс нахмурился. Оливия – благовоспитанная девушка, и ему совсем не нравилась мысль, что она, например, посещает Ньюгейт или ухаживает за больными.

      – Пока не знаю, но у меня есть кое-какие идеи. Пора мне лучше узнать мир и потом поделиться с другими.

      Джеймс почувствовал себя худшим из лицемеров.

      – Надеюсь, ты делаешь это не из-за той ерунды, которую я наговорил тебе вчера вечером. От удара по голове мне, по-видимому, вышибло все мозги.

      Она улыбнулась уголками губ.

      – Нет, ты был прав. И хотя я не могу отрицать, что желала бы иного финала своего приключения, возможно, такой результат самый лучший.

      – Только не действуй необдуманно. Все свои планы обсуди вначале с братом. Я бы очень не хотел, чтоб тебя постигла неудача.

      – Спасибо. – Глаза Оливии подозрительно заблестели, но она заморгала, прогоняя слезы. – Что касается моего затруднительного положения, я решила, что должна сделать.

      Джеймс вскинул бровь. Он-то полагал, что ее судьба у него в руках. Ему бы следовало догадаться, что у Оливии на этот счет будут другие мысли.

      – И что же?

      – Я сегодня же днем уеду к тете Юстас, и чем скорее отправлюсь в путь, тем лучше.

      – Но она же не ждет тебя.

      – Я напишу ей письмо и попрошу Хилди отправить.

      – А как же твой брат? Ты расскажешь ему, где была?

      Оливия устремила взгляд в долину.

      – Мне бы не хотелось. Это трусость с моей стороны, я знаю, но Оуэн имеет склонность слишком бурно реагировать на такие вещи. Конечно, я не могу тебе помешать рассказать ему и пойму, если ты сочтешь, что должен, и все-таки…

      Джеймс вгляделся в ее лицо, пытаясь отыскать признаки смирения, но не нашел. Он никогда не умел истолковывать недосказанность и, вне всяких сомнений, охотнее взялся бы за расшифровку древнего текста, чем разбираться в женских эмоциях, и все же не думал, что Оливия пытается им манипулировать: слишком уж подавленной выглядела.

      – Как бы я ни желал избавить тебя от гнева Хантфорда, скрыть от него правду не могу. Окажись я на его месте, ждал бы, что услышу ее.

      Оливия кивнула.

      – Вы очень давно дружите с Оуэном, поэтому естественно, что ты предан прежде всего ему, а не мне.

      – Да, – отозвался Джеймс, хотя отнюдь не был убежден в этом.

      Ему стало не по себе, когда подумал о письме, которое Хантфорд ему доверил и которое, вопреки желанию, приходилось от нее утаивать. Он явно оказался в незавидном положении: между братом и сестрой словно между молотом и наковальней.

      – Спасибо за чудесный завтрак, – прервал