500 лет назад – 3.1, или Кавалеры ордена. Дмитрий Свиридов

не держит. Ты, может, обратно к орденцам собрался?…

      –Нет, ну я-то что, я – как общество…

      Вот под такие разговоры уходили селяне с усадьбы, да, естественно, на том разговоры эти не кончились, а, скорее, только начались. После поминок все как-то поверили, что первые слова князя, про волю и все остальное – не показались им во сне, а самая что ни на есть правда. И бабы, хоть и были (как всегда) главными переносчицами новостей, и мужики, которые в этот раз не отставали от них, особенно насчет земли, ходили в этот день по соседям, наверное, раза в три чаще, чем обычно.

      Тем временем в избе у ребят, куда они принесли все из церкви, Седов присел отдохнуть, и на него навалилась усталость. Душевная, слишком много эмоций для половины дня, кто понимает. Да и вообще, он не любил похороны и проповеди, а сегодня пришлось участвовать и в том, и в другом. Молчал и Ефим – проповедь, если ее вообще можно так назвать, тоже взяла много сил, как часто бывает, когда приходится общаться с толпой народу. Олав тоже молчал – и похороны патера, к которому он, как видно, успел привязаться, и его неожиданное участие в отпевании сказались и на нем. Только Петька был как всегда активен (хорошо, хоть про зажигалку забыл) и возбужденно пересказывал свое видение сегодняшних событий, заставляя кисло улыбаться всех остальных. Не просидели они так и десяти минут, как в избу зашел один из дневальных, принеся завернутый в тряпку небольшой горшок с кутьей:

      –Тут это… наши послали вот, помянуть, значит… а то столы разбираем уж…

      Его поблагодарили, у парней с утра остался взвар, и все съели по нескольку ложек. Кутья больше всего напомнила Николаю Федоровичу обычную рисовую кашу, только сразу из нескольких видов зерна (но без риса), на молоке, и с легким запахом меда. Чуть теплая, она была суховата, так что запивать ее надо было обязательно. Пока ели, все немного отошли, и Седов, поднимаясь, сказал ребятам уже нормальным голосом:

      –Ну что ж. Сидите пока здесь, а вечером зайдете на поварню. Как только решим, куда вас дальше пристроить, сообщим. А может, князь сам захочет с вами поговорить, имейте в виду. Подумайте, чего бы вам самим хотелось.

      Они вышли с Ефимом наружу, и, не сговариваясь, встали возле крыльца, вдыхая свежий морозный воздух. На дворе никого не было, и только вытоптанный снег напоминал о том, что тут с утра происходило.

      –Давай снова зайдем на кладбище? – предложил Ефиму Седов. Ему захотелось пройтись, да и ушли они сегодня, не дожидаясь конца похорон, и толпа народу была… Ефим все так же молча кивнул, и они свернули налево. Тропа таким количеством людей была натоптана широкая, целая дорога, и они неторопливо дошли по ней до свежих могил. Кресты были установлены у всех, самые простые. Как оказалось, Михайла нашел время выяснить имена всех орденцев, и на каждом кресте, хоть и грубо, но было вырезано имя. А вот на старых могилах, как удалось разглядеть Николаю Федоровичу, на столбиках имена были написаны очень редко, чаще всего были просто вырезаны кресты, указывая на то, что здесь похоронен христианин.

      –Ефим, а ты не знаешь, почему Седмеца – Юрко написали? – Седова еще вчера интересовал этот вопрос, но было как-то неудобно спрашивать. В отряде