Аккорд. Александр Солин

горло.

      «Убью, сссука, убью!» – хрипел я, чувствуя, как напряглась под моими пальцами вражеская шея.

      Извиваясь, парень тянул пальцы к моему горлу. Мои руки оказались длиннее, и тогда он принялся лупить меня по почкам, по печени, по прессу и в солнечное сплетение. Но пробить мышцы гимнаста не под силу даже этому хрипуну. Ненависть пропитала и превратила их в броню, которую сейчас не пробила бы даже пуля, не то что кулак. Он все же разбил мне губы, и тогда я, нависнув над ним и сжав его горло клешней одной руки, кулаком другой стал молотил ненавистное лицо.

      «На, сссука, на, тварь, на, получи!..»

      Прихожая наполнилась бабьим визгом. Он бился в уши прозрачной звенящей волной, и на гребне ее пенилось:

      «Ой, что делается! Он же убьет его, убьет! Ой, не могу, ой, помогите!»

      «Юрочка, миленький, отпусти его, отпусти!» – неизвестно откуда кричала Натали.

      Растерянный мужской голос вставлял:

      «Тащи его за правую, а я за левую!»

      Парень подо мной хрипел, дергался и с резиновым визгом возил подметками по полу. Я же ослеп от ненависти. Я хотел оторвать эту проклятую багровую башку и забросить ее в корзину унитаза! Я жаждал разорвать это тело на куски и спустить туда же!! Хрипящий враг обеими руками вцепился в мое запястье. Меня пытались оттащить, и два голоса – мужской и женский, визжали мне в самые уши: «Отпусти его, отпусти!..»

      «Юрочка, родненький, миленький, отпусти его, прошу тебя, отпусти-и-и-и-и!» – верещала Натали.

      Визг проник, наконец, в мою голову. Я ослабил хватку, встал на ноги и распрямил скрюченное тело. Между мной и парнем тут же стеной встали две фигуры, а к моей груди прилипла Натали. На полу, держась руками за горло, корчился раздавленный мною червяк.

      «Пойдем, пойдем отсюда скорей!» – повиснув на мне, кричала в лицо Натали.

      «Все нормально, – приходя в себя, прохрипел я, – все нормально, пойдем…»

      Обняв добычу за плечи и облизывая разбитые губы, я спустился с ней во двор. Было тепло и солнечно. Отходя от наркоза ненависти, надсадно ныли костяшки рук. Я заткнул за пояс разорванную рубашку и сказал:

      «Пойдем ко мне…»

      Пока мы шли, не сказали друг другу ни слова. Когда пришли, Натали развела марганцовку и принялась промывать мои ссадины. Когда она приложила ватку к моему лицу, ее страдающие глаза оказались так близко, что я не выдержал и, отведя ее руку, поцеловал мои любимые омуты. Словно погрузился в них. Она молчала, и только подрагивали под моими губами ее веки.

      «Что случилось?» – спросил я, оторвавшись.

      Глаза ее наполнились слезами, и она тихо сказала:

      «Ничего…»

      «Рассказывай» – велел я.

      «Мне стыдно…» – пробормотала Натали.

      «Рассказывай» – повторил я.

      «Если я расскажу, ты меня бросишь…»

      «Рассказывай!» – прикрикнул я.

      Она с испугом посмотрела на меня и начала:

      «В общем, это Лешка… Я тебе про него говорила… Из армии вернулся. Теперь хочет на мне жениться…»

      «Да мало ли что он…» – начал я, но она прикрыла мне ладошкой рот, убедилась, что я молчу и продолжила:

      «В общем, его