В запредельной синеве. Карме Риера

Гарц, был вестником, коего Купидон вкупе с матерью его Венерой послали к даме, той самой, что в ясные дни высматривала в далекой синеве моря паруса, устремленные к острову, – а вдруг да на одном из них плывет возлюбленный, который вовек ее не предаст.

      В воображении он упивался изысканными наслаждениями: сладостным ароматом роз, журчанием воды в источнике и, наконец, опьяняющим прикосновением прекрасной незнакомки, ради которой он с радостью утратит зрение, коли таково будет ее желание. Но колокол Святой Клары пробил начало ночи, а потом – ее завершение, и Жоао понял, что дальнейшее ожидание, по крайней мере сегодня, напрасно. Он уже собрался уходить, когда вдруг услышал звук шагов. С часто бьющимся сердцем юноша на мгновение остановился, чтобы, как и капитан Гарц, проверить, не эхо ли это его собственных шагов. Нет, на этот раз ему не показалось. Шум слышался чуть дальше и становился все явственней по мере того, как кто-то приближался по ту сторону стены. В неясном свете едва занявшейся зари можно было различить смутную фигуру, которая пыталась бежать, спотыкаясь, и внезапно упала на землю. Более заинтригованный, чем испуганный, тем паче, что эта призрачная тень могла нести ему долгожданную весть, он приблизился и в неверных лучах разгорающегося утра увидел, что это – женщина. Не осмеливаясь поднять ее, Перес на несколько секунд замер, пытаясь соотнести события из своего сна с появлением этой фигуры, но ничего похожего в сновидении не было. Как всегда бывало, когда он в образы из ночных грез пытался вписать новый, который никак не вязался с теми, что он созерцал с закрытыми глазами, Жоао задержал дыхание, чтобы лучше почувствовать запах незнакомки. Но запах пепла и пыли, проступавший сквозь аромат мускуса, ни о чем ему не говорил. Вдохнув как можно глубже, чтобы не ускользнула ни одна нота, он ощутил благовоние роз, мучительную сладость которого принесло дуновение ветра, восхитительный аромат жасмина и белоснежных цветов апельсиновых деревьев. Эти запахи, схожие с теми, что по его просьбе описал ему капитан Гарц, были, однако, лишь предвестьем того единственного запаха, который много лет наполнял по ночам его комнату и пропитывал длинные густые волосы прекрасной дамы из грез. Вдохнуть этот аромат и, словно поклоняясь святыне, преклонить голову и погрузить лицо в мягчайшее облако ее волос – вот одна из целей предпринятого им путешествия и награда за все те услуги, которые загадочная дама могла потребовать. Запах и воспоминание об этом благоухании из сновидения защищали и отвлекали во время походов в бордели, заставляли его перед началом любовных утех зарываться лицом в волосы женщин, поскольку даже едва уловимый аромат обыкновенно воспламенял гораздо больше, чем самые смелые и изощренные ласки.

      Склонившись над покрытой пеплом фигурой, Перес больше принюхивался, чем смотрел на нее. Он вдыхал запах, идущий от тяжелых складок черной, плохо сшитой мантильи, испускавшей уксусный дух, смешивающийся, если наклониться пониже, с запахом прогорклого масла, который ему совсем не нравился. Жоао выпрямился и спросил