Перелом. Сергей Аникин

и поводя указательным пальцем правой руки около его носа, произнесла шалава и продолжила, – может сразу перейдем к десерту. Она сделал шаг назад, едва устояв на каблуках.

      – Всего пятьсот рублей.

      – Сколько? – вытаращил на нее серые глаза Александр. – да я дам тебе пятьдесят рублей за то, что Вован лизнет твои сиськи! – резко добавил Александр.

      – Обязательно так хамить? – спросила девица.

      – Прости, – извинился Александр.

      – А, как насчет тебя, красавчик, – спросила она, положив свою правую ладонь на ляжку Семена и ущипнула его, а потом добавила:

      – Дай мне пятьсот рублей за небольшой отсос.

      – Неужели я похож на человека, который будет за что-то платить? – зыркнул на нее зелеными глазами Семен.

      – Малыш, золотце, я знаю, чего ты хочешь, – наклонившись немного, девица чмокнула его в щеку.

      – Всего пятьсот рублей, и я сделаю тебе очень хорошо, – шепелявила шалава.

      На правой щеке парня остался размазанный след поцелуя от губной помады.

      – Соглашайся, дешевле не найдешь, – сделав пару затяжек косяка, выпустив дым, подколол приятеля Степан.

      – Парни, а как на счет всех четверых за пятьсот рублей, у всех отсосет! – с улыбкой заявил Владимир.

      – Я согласна, мальчики, – растянув улыбку на лице она.

      – Но, к сожалению, у нас нет не копейки, так, что давай прощай, крошка! – ответил за всех Владимир и все хором засмеялись.

      – Да, ну вас, – махнула рукой девица и развернувшись ушла.

      Смех стих. Улица во дворе была тиха. Лишь только слегка подул ветерок, Владимир сделал еще пару затяжки, и бросил окурок от косячка, наступив на него подошвой кроссовка, раздавил его.

      – Ну, че пацаны по домам? – предложил он.

      – А, что есть другое предложение, – поинтересовался Семен.

      – Денег нет, все упирается в них, влез в дискуссию Александр.

      – Ну, тогда по домам, – закончил диалог Степан.

      Владимир пожал всем руки на прощание. Ребята ушли, а он обошел дом вокруг, подошел к пожарной лестнице, подтянулся и начал подниматься на крышу. Залез на рубероидную крышу, разделся догола и лег. Ему нравилось вот так лежать на мягком рубероиде, нагретом весенним солнцем, и чувствовать легкий ветерок, обдающий его тело и особенно пах. Он ощущал невероятную силу, каждый раз, когда лежал ночами под звездами, в то время как внизу, в пяти лестничных пролетах от него, кипел гигантский город со всеми его машинами, домами, людьми. Владимир принялся заниматься онанизмом. В это время он вообще ни о чем не думал, а все самые сексуальные фантазии он оставлял для дома. Но, а здесь был только голый он и дыхание звезд.

* * *

      На следующее утро он сидел за столом на кухне и ел яичницу с ржаным хлебом. Кухня была очень маленькой, в левом углу находилась плита, на которой его мать жарила оладьи, рядом располагалась раковина, стены были выложены восьмиугольной мозаикой, на полу был серый линолеум, холодильник находился справа от стола. Окошко в правой части кухни было открыто настежь. Его сотовый завибрировал.