Соло на швейной игле. Андрей Юрьев

врачи просто увидели на снимке, чем на самом деле у меня забита голова. Секс, наркотики и рок-н-ролл!

      Крис фыркнула от смеха и вытерла слезы.

      – Я просто представила, что тебя не будет рядом, и мне стало грустно, – заикаясь, сказала она и прерывисто вздохнула.

      – Никуда я не денусь, дурочка.

      Дэну было приятно, что она беспокоится. Но паника уже накрыла его с головой. Дураку понятно, что с ним что-то не так, раз столько врачей пришли посмотреть на снимок. Он пытался уговорить себя, что это простое совпадение. Может быть, у них по расписанию в это время производственное совещание. Но Дэн знал, дело в нем.

***

      – Ну, что тут у вас? – с просил академик пронзительным дребезжащим голосом. Он был не в духе. Жевал губы и стучал пальцами по столу. Руки его были прекрасны, насколько прекрасными могут быть руки мужчины-хирурга. Длинные узловатые пальцы, ладонь как саперная лопатка. Лицо его тоже могло быть по-своему красивым, если бы не нос. Огромный и пористый, как губка, он делал все остальное незначительным и малоинтересным. Глубоко посаженные глаза и узкий рот, как у грустной цирковой обезьянки. Но самое печальное – подбородок академика (такие еще называют безвольными) почти отсутствовал. Отчасти этот недостаток, впрочем, компенсировался жиденькой бородой. И вообще, академик казался противным типом.

      Но те, кто знал его ближе, ценили академика за ум и огромный опыт в области нейрохирургии. Стоило пообщаться с ним пару дней, и становилось понятно, что брюзжащий старик – лишь маска. За долгие годы работы и руководства он привык отпугивать ею дураков.

      – Вот, – Александр Алексеевич передал ему снимок.

      Академик взял его кончиками пальцев, глянул мельком и бросил на стол. Обвел всех взглядом и спросил:

      – Кто лечащий врач?

      – Я, Иван Иванович, – врач Бурова привстала.

      – Понятно. Где карта больного?

      – Катенька, принесите карту Цветкова!

      Академик поморщился и подтянул галстук потуже, словно это могло защитить его от некомпетентности подчиненных.

      – Вот, Иван Иванович!

      Академик вынул из нагрудного кармана халата заляпанные очки и водрузил на нос. Пролистал карту, багровея с каждой страницей, бросил на стол, прямо на снимок, и рявкнул:

      – Сколько можно говорить, чтобы все заполнялось грамотно? Где страховой полис?

      – Иван Иванович… – попытался что-то сказать Саша. Он даже привстал, но академик осадил его движением руки.

      – Постоянно об одном и том же талдычим! А вам хоть кол на голове теши! Взрослые же люди! – он кричал и вколачивал каждое значимое на его взгляд слово кулаком в стол. – А потом Центр лишают премий за такие вот фортели! Вы этого хотите?

      Голос его заполнил все пространство, придавил скорбно молчащих врачей. Они знали, что нужно немного переждать. Буря кончится, и защебечут птицы. Или нет.

      Академик обвел каждого взглядом, от которого всем хотелось спрятаться, но врачи знали, он любит прямоту. Так что они, как загипнотизированные коброй кролики, смотрели в красные от недосыпания глаза академика