Отмели космоса. Антон Якушев

глупый вопрос, но, что странно, он прекратил зарождающееся во мне подобие истерики. Всё-таки нога – это не безвозвратная потеря, нынче благодаря научному прогрессу можно вернуть любую конечность. Но всё же, я никогда раньше не терял настолько большой кусок тела.

      – Патологоанатома. Врача, что трупами занимается. – Повернувшись на звук, я увидел невысокого дедка и шкета традиционной для этой планеты наружности.

      – Короче, Бао, наша помощь стоит денег. Как расплачиваться будешь? – Сносный всеобщий язык моего собеседника вызывал лёгкое облегчение.

      – Пекунии устроят? Тогда верните мне мои вещи, в первую очередь кошелёк и сферошлетт. – Поймав непонимающий взгляд, я уточнил: – Ну пистолет, который вы с меня сняли.

      – Держи. – Девушка бросила кошелёк. – А ствол твой был задатком за лечение, как и барахло.

      – Вы хоть знаете, чего он мне стоил, а? – Чем дальше, тем грустнее. – Да ни черта вы не знаете. Сколько? – Дедок ответил не сразу.

      – Восемьсот. И было бы больше, если бы не твоя татуха.

      А, один из даров моей прошлой жизни, медицинский индикатор. Нечасто я вспоминаю об этой едва заметной наплечной татуировке. В этом хитросплетении линий и квадратиков должен разбираться любой доктор, отвечающий федеральным стандартам или хотя бы знакомый с ними, следовательно, есть надежда, что меня латал профессионал.

      – Забирай.

      Моё благосостояние значительно пошатнулось.

      – На этом мы закончили?

      – Нет. – Дедок наклонился к своему то ли сыну, то ли внуку и что-то прошептал, после чего вновь повернулся ко мне. – Проверю, не надул ли ты нас. Попытаешься сбежать – плохо будет. Садись пока, чего ты.

      Рукоять ножа на поясе дедка, которую он поглаживал, опасений мне особых не внушала, но буянить я не собирался и поэтому без выкрутасов сел за стол, судя по всему, обеденный. Шкет тем временем выбежал на улицу.

      – Ну, раз мы в таких доверительных отношениях друг с другом, то почему бы нам вместе не поесть?

      Мой голодный взгляд был полон надежды.

      – Атасрава, разогрей чего-нибудь.

      Девушка ушла в другую комнату.

      – А с тебя тогда ещё пекуния, – внезапно сообщил дедок.

      – Погоди, как её зовут?

      – Атасрава. – Увидев ухмылку, он нахмурился:

      – Чего лыбишься?

      – Ничего, просто на моём родном языке это имя созвучно со словом «амбициозная». Ничего такого.

      Это была ложь. Как же по-дурацки звучит её имя. Если бы меня так назвали, я бы повесился.

      – Ах да. Пекуния за перекус? Грабёж! – сказал я, одновременно отдавая дедку желаемое.

      Настроения для разборок у меня не было. Конечно, эта семейка меня обманывала, но сейчас мне было всё равно. Я хотел есть.

      – Сколько я тут провалялся?

      – Треть недели.

      – А сколько дней в неделе?

      Дедок посмотрел на меня как на умственно отсталого.

      – Шесть. А что думал?

      – Федеральный стандарт – семь, – сказал я, пытаясь смотреть на дедка так