Его наваждение. Нана Фокс

концы вилки креветкой.

      – Когда ты воровато лопала большой ложкой прямо из сковороды, – Ехидно улыбнувшись и нахально прищурившись, он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Ты, кажется, восхищалась вкусом и обещала…

      – Тебе показалось, – прервала я его, чувствуя, как к щекам прилила краска то ли смущения, то ли негодования.

      – Да? – продолжил он бесстрашно троллить меня. – И про поцелуй тоже послышалось?

      Вилка громко звякнула о керамический край полупустой тарелки. Я схватила стакан и сделала быстрый, жадный глоток. Поперхнулась от суетливости и закашлялась. Слезы набежали на глаза, пока я, прикрыв рот ладонью, пыталась не опозориться и проглотить все то, что было во рту. Широкая ладонь легла между лопаток, легонько постукивая. Даниил навис надо мной, и сквозь влажную пелену я все же смогла разглядеть обеспокоенность, промелькнувшую в его взгляде. Но спустя секунды все это рассеялось, словно мираж, а я, оттолкнув его, встала из-за стола.

      – Пожалуй, я уже наелась. – И, схватив тарелку со стола, с грохотом опустила ее в раковину.

      – А как же поцелуй повару за вкусный ужин? – настиг меня у дверей его насмешливый вопрос.

      Я замерла на секунду, медленно осознавая, что он имел в виду себя. Несмело обернулась, надеясь на чудо, но нет.

      – Ладно, прощаю. – Ухмыляясь, он скользил по мне оценивающим взглядом, полним красноречивой самоуверенности и завышенного эго. – Но позже возьму в двойном размере.

      Гад!

      ГЛАВА 7

      ДАНИИЛ

      Нежные, мягкие губы, словно спелая малина, сочные и соблазнительно-сладкие… Я целовал их и пьянел похлеще, чем от выдержанного алкоголя, принятого на голодный желудок. Маленькие ладошки, вцепившиеся в футболку на моей груди, даже через ткань обжигали кожу, оставляя на ней несмываемые следы и разгоняя по телу неистовый жар предвкушения, а упругая попка малышки, так идеально ощущавшаяся в моих ладонях, и ее длинные стройные ножки, цепкими лианами оплетавшие мой мощный торс, безболезненной инъекцией впрыскивали в кровь дурман.

      Мы, словно две половинки сложной мозаики, точно стыковались всеми гранями своей анатомии, не требуя дополнительной притирки и огранки.

      Ее несмелые касания, тихие вздохи и несдержанный интерес сводили с ума. Арина, словно молодая любопытная кошка, боязливо переставлявшая лапки в бесшумной поступи по неизведанной территории, любознательно исследовала новые горизонты. И этот убойный коктейль наивности и нетерпеливости в откровенном желании срывал все мои установки, слал к чертям отрепетированные табу.

      Я дурел, вдыхая тонкий, чистый аромат ее бархатной кожи с легкими нотками весенних цветов, утренней росы и предрассветной тишины, прихватывал зубами пульсирующую венку на шее, словно ставя метку, и шептал… Шептал, не сдерживая желания, скользя губами к манящей ложбинке между двух полушарий, нескромно прикрытых тем, что принято называть купальником.

      Накрывал,