Мой бывший бывший. Книга 2. Джина Шэй

такими мягкими губами этой упрямицы. Боже, дай мне повод. Пусть она и дальше молчит…

      Молчит…

      Как же ты меня радуешь, Викки!

      – Ну что, хочешь, чтобы я начал добиваться от тебя ответов по-плохому? – я старательно прячу в своем голосе предвкушение. – Милая, я ведь прекрасно помню, как решаются проблемы твоих бойкотов. Неужели ты думаешь, я забыл, как это делается?

      У Викки расширяются глаза – она помнит. Боже, какой же это кайф, что она помнит. Все это настолько мне на руку, что я бы счел это невозможным, если б сам не видел.

      Викки пытается сделать шаг назад, только ходить сквозь двери не по силам даже такой умнице. А дверь я успел заблокировать, черта с два она теперь выйдет, пока я не введу код электронного замка.

      – Не убежишь, не-а, – шепчу я, с удовольствием касаясь пальцами упрямого подбородка бывшей жены. А потом скольжу вниз, ожидая, что вот сейчас она взорвется, вспылит, снова попробует меня ударить. У неё есть все возможности, и я даже уворачиваться не собираюсь, но пока она этого не сделала, у меня есть её нежная кожа под самыми кончиками пальцев, краешек воротника блузки и маленькая белая пуговка, за которую я успеваю зацепиться перед тем, как становится совершенно невозможно видеть что-то кроме этих бездонных, таких красивых – и таких оторопевших глаз.

      А потом – будто гром гремит.

      Три недели игнора.

      Пока мы были женаты, самый её максимум был дня три. Потом я терял терпение.

      Сейчас – я теряю контроль.

      Хотя исход в любом случае – один и тот же…

      Викки коротко вскрикивает, будто я не губами впиваюсь в её шею, а вонзаю кинжал прямо в сердце, не промахиваясь. Этот вскрик – будто тревожный глас набата: скоро, безумно скоро Викки вырвется из плена своего ступора, и снова все станет плохо. Может быть, даже еще хуже, хоть это и сложно представить.

      Так что терять уже совсем нечего.

      И целовать, целовать её шею до изнеможения, сверху донизу, особо даже не целясь, а ладонями – ладонями стискивать гибкое, желанное тело, прижимать её к себе так жадно, чтобы она хоть на толику ощутила, как я схожу с ума от неё. С каким бы удовольствием я сейчас измял эту дивную узкую юбку…

      Ох, Викки, мой самый любимый запретный плод, так бы и вкушал, не отрываясь, пока сердце не остановится…

      – Прекрати, прекрати, прекрати, – твердые кулачки Викки будто отрезвляющий град барабанят по моим плечам. Очнулась!

      Ну, вот мы и заговорили!

      Пусть, в ближайшие минут десять меня не ждет ничего любезного, по их истечении мы расставим точки над нужными мне буквами.

      Приятно понимать, что я знаю её настолько хорошо. А вот возвращаться из забвения на землю – уже не совсем.

      Русалочка версии Ярослава Ветрова – это когда ты делаешь один шаг назад – один, всего один – и уже когда твоя нога опускается на землю – ощущаешь ту самую тысячу ножей, впивающуюся в твою кожу.

      Нет, дело не в том, что ступил я на землю, ступил я от Викки – и вот это и хуже всего на свете.

      Не-на-ви-жу!

      Каждый шаг, что