Мой бывший бывший. Книга 2. Джина Шэй

её нельзя и нужно всячески способствовать карьерным успехам…

      А могла бы просто показать, где тут можно накормить яблоком этого чертового пони, а поглазели бы по сторонам мы сами. Бесплатно!

      Голос очень прижимистой внутренней экономки удается заткнуть с большим трудом. В конце концов, Маруська, вон, слушает Олесю, чуть ли не рот открыла от любопытства, уже дважды просила ей рассказать что-нибудь еще про лошадок, значит, определенную часть своих денег Олеся точно отработала. Да и вообще, судя по легкой улыбке на губах нашей сопровождающей, для взрослых у неё найдется баек не меньше.

      Надо будет спросить, что ли, когда Маруська будет кататься…

      Олеся же наверняка рассчитывает на какие-то чаевые, да?

      Нас проводят мимо пастбища – тут мы с Маруськой синхронно вытягиваем головы, чтобы высмотреть ту самую черную красотку, с белой гривой.

      – Красавца, – поправляет нас Олеся, когда мы вкратце описываем ей, в поисках кого оглядываем поле и постоянно оборачиваемся, замедляя движение, – Милорд у нас юноша. Очень милый, кстати, общительный. Его должны были забрать на выездку, хотите посмотреть?

      Ну конечно, мы хотим! А зачем же мы еще, по-вашему, приперлись?

      Маруська так радостно тащит меня вслед за Олесей, как неразряжающийся таран.

      Ну конечно. Это же тот самый! Самый красивый.

      Интересно, мне привиделось выражение легкого облегчения на лице Олеси или я что-то себе надумываю?

      Боже, ну неужели Маруська наконец раскуклилась? В последнюю неделю я только чудом не согласилась-таки устроить ей встречу с Ветровым, уж больно печальный был у Плюшки вид в среду и четверг.

      Боже, как же я ненавидела – и себя, за то что не нашла никакого другого объяснения для своей дочери, чем правда, и Ветрова, которого мне совершенно не хочется никак оправдывать. Он в этом виноват, точка!

      Впрочем, если бы дело дошло до апатии, пожалуй, тут я бы не выдержала. Наверное, все-таки поговорила с бусинкой и согласилась бы на эту дурацкую встречу.

      И тряслась бы как припадочная, боясь, что Ветров начнет её прессовать сейчас, когда она совершенно к этому уязвима.

      Слава богу, что до этого не дошло.

      Глаза у Маруськи очень искренне горят, когда она, стиснув пальцы на белой перекладине ограды левады, любуется, как белогривый Милорд чеканит шаг на песке, высоко задирая колени. Или запястья?

      Я только примерно проглядывала анатомию лошадей, и на память сейчас вспоминаю только одно: таки между задними ногами и передними у лошади есть разница.

      Милорд красуется, это очевидно, и в сторону нас – его зрителей – косится любопытным темным глазом, но всадник заставляет его заняться делом, недовольно хлопая по шее и требуя сосредоточения.

      Сейчас, когда Милорд оказывается так близко к нам, не залюбоваться им просто невозможно. Он оказывается даже еще красивей, чем показался нам издалека. Грациозный, сильный и… Действительно послушный. По крайней мере, наездника он слушается так, что на мой непредвзятый и неопытный