Возвращение. Геннадий Владимирович Ищенко

не стала, а класс получил прекрасную тему для пересудов. На большой перемене увидел мать.

      – Что ты здесь делаешь? – удивился я. – Вызвали из-за Тани?

      – Пришло письмо из редакции, – объяснила она. – Написали, что тебе нужно к ним приехать. Я договорилась с директором, что тебя завтра освободят от занятий.

      – Не написали, для чего я им нужен?

      – Нет, просто пригласили, поэтому мы с тобой завтра съездим.

      Поездка получилась интересной. Я редко ездил в Минск и всегда с матерью. Вышли в девять с минутами, чтобы успеть на десятичасовой поезд. Я надел новый костюм, да и мама принарядилась. К станции подошли минут за пятнадцать до прихода поезда. Мама пошла покупать билеты, а я остался на перроне. На нашем участке железной дороги с год назад исчезли паровозы, которые было издали видно по длинному шлейфу дыма. Деревянные шпалы заменили железобетонными, и пустили тепловозы, а мы перестали нюхать угольную вонь. На поезде ехали минут сорок до пригородного вокзала, а потом с полчаса добирались до издательства на троллейбусе и пешком. В кабинет, куда мама сдавала рукопись, была очередь из трёх мужчин разного возраста.

      – Молодое дарование? – спросил маму пожилой мужчина с бородкой и большим кожаным портфелем в руках. – А где рукопись?

      Он сразу мне не понравился, а я редко ошибался в людях.

      – Моя рукопись уже в работе, – сказал я, опередив мать. – Сейчас вызвали для личной беседы.

      Ей только дай поговорить. Не люблю, когда меня кто-то обсуждает, да ещё в моём присутствие.

      – Да? – удивился он. – И о чём рассказ?

      – Я не размениваюсь на мелочи. У меня повесть, хоть и не очень большая. А вы профессионал или любитель? Много книг опубликовали?

      – Я пишу не книги, а критические статьи, – ответил он, глядя на меня с удивлением.

      – И хорошо платят? – спросил я, вогнав его в ступор.

      – Гена, отстань от человека! – пришла ему на помощь мама. – Извините, пожалуйста!

      Из кабинета вышла женщина с прекрасной фигурой, которую все, кроме критика, проводили взглядом, после чего двое очередников зашли в кабинет.

      – Наверное, соавторы, – сказал я матери. – Садись на стул, отдыхай.

      Мы сели, а критик занял место возле двери. Минут через десять соавторы вышли, и он поспешил войти. Я тут же занял его место.

      – Ты чего вскочил? – спросила мама.

      – Видела, как этот тип перекрывал проход к двери? – сказал я. – Явно опасался, что кто-то попытается прорваться к редактору без очереди. Ты же знаешь, что я не люблю ждать, поэтому не собираюсь никого пропускать. А ты сиди.

      Едва я закончил фразу, как из-за поворота коридора вышел мужчина лет сорока, в очках с роговой оправой, который двинулся к охраняемой мною двери. Увидев, что проход перекрыт, он в удивлении остановился.

      – Что тебе здесь нужно, мальчик? – спросил он меня.

      – Мне ничего здесь не нужно, – ответил я. – Это редактору от меня что-то понадобилось.