Рыцари былого и грядущего. III том. Сергей Юрьевич Катканов

посвящённым, и которая составляет предмет посвящения или обучения. В Ордене Храма нет посвящения, нет обучения. Отречение от Христа является необходимой формальностью при вступлении, после чего о нём даже не говорят. Какими бы скрытными не представляли мы себе апостолов тайной доктрины, какими бы осторожными не являлись они в отношении малонадежных неофитов, кажется невероятным, что они никогда не попытались довериться нескольким избранным последователям. Чему может служить доктрина настолько тайная, что не позволяет себе иметь последователей?.. Одно тайное отречение от Христа не приводит нас ни к одной конкретной доктрине. Следователи заботились только об установлении факта. Но какое странное безразличие к природе ереси!.. Моле и Шарне умерли по-христиански, никогда никто из братьев Ордена не просил ни о какой другой помощи перед смертью, кроме помощи католического священника».

      Ги Фи сам себя перехитрил. Сначала он убедил себя, что факты отречения неопровержимы, потом убедительно доказал, что никакой ереси тамплиеры не исповедовали, и тут же безаппеляционно заявил, что ересь в Ордене всё-таки гнездилась, потому что никак иначе не смог объяснить факты отречений. Поразительный пример самогипноза.

      – Значит, ты уверен, что никакой еретической доктрины тамплиеры не исповедовали?

      – На сто процентов. Тамплиеры не были еретиками. Обобщим доводы, на которых строится этот вывод, представляющийся мне совершенно бесспорным. В ходе процесса обязательно всплыли бы хотя бы намёки на «ересь тамплиеров», но ни одного так и не всплыло. Надо понять, что подсудимым, признавшимся в отречении от Христа, терять было уже нечего, сказанного вполне хватало для костра, и теперь они, уже ничем дополнительно не рискуя, могли сознаться хоть в катарской ереси, хоть в ассассинской – два раза на костре уже не сожгли бы. Это как скажем преступник, сознавшийся в десяти убийствах, то есть подписав себе расстрел, дальше спокойно сознаётся и в двадцати, и в тридцати убийствах – терять уже нечего, два раза не расстреляют. Известно, что такие преступники становятся очень словоохотливы и сознаются даже в тех преступлениях, в которых их не подозревали. Так же у тамплиеров, сознавшихся в отречении от Христа, не было ни одной причины молчать о своей тайной доктрине, даже если бы их о ней и не спрашивали. Всегда нашлось бы хоть несколько фанатиков тайной веры, которые с удовольствием поведали бы всему миру о том, какие они несгибаемые борцы с христианством, но ведь ни одного же не нашлось. В любой идейной группе уж на сотню-то человек всегда найдётся хотя бы один «несгибаемый», который ничего не испугается, отстаивая верность своим убеждениям, а тут и бояться было нечего. 67 тамплиеров смертью на костре засвидетельствовали верность Христу, четверо не сознались в отречении от Христа ни под какими пытками, а где хоть один «мученик тайной веры»?

      При этом есть множество свидетельств того, что тамплиеры в заключении вели себя как искренние христиане – просились на мессу, исповедовались