Greatest Hits. Всеволод Емелин

старушка

      Сунет в руку просфору,

      Просто потому что

      Жизнь моя вся просрана.

      Здесь мораль такая вот —

      Пусть народ узнает:

      Тот, кто жопу сбережет —

      Душу потеряет.

      Зонг

      (с немецкого)

      У пилы у циркулярной

      Победитовые зубья,

      Сразу палец безымянный

      И мизинец к черту срубит.

      Уважай, столяр-станочник,

      Циркулярную пилу,

      Если ты искать не хочешь

      Свои пальцы на полу.

      На руке остатки кожи

      Заливает кровь густая,

      А у Мекки только ножик

      Из подшипниковой стали.

      От досужих глаз в сторонке,

      В полутьме, в сыром подвале

      Выгнанные с оборонки

      Мастера тот нож ковали.

      Ножны кожаные узки,

      Спрятан нож в карман штанов.

      Ох, не любит он нерусских,

      И богатых, и ментов.

      У сержанта есть три лычки,

      А ему, козлу, все мало.

      У собак бывают клички,

      А у Мекки погоняло.

      Много горя повидал он,

      А потом решил – хорош!

      И себе взял погоняло

      Мекки-Мессер, Мекки-Нож.

      Кто-то мать родную продал,

      Ну а он наоборот —

      Вышел родом из народа

      И вступился за народ.

      Если ты вдову обидел,

      Сироту развел на грош,

      Ждет тебя народный мститель

      Мекки-Мессер, Мекки-Нож.

      Не пугай высокой крышей

      Ментовской или чеченской.

      Он ножом тебя распишет,

      Как Рублев собор Успенский.

      У крутого ствол под мышкой,

      Он рулит на «мерседесе»,

      Но сверкнет, как фотовспышкой,

      Своей финкой Мекки-Мессер.

      Мы посмотрим из-под арки,

      Как ползет еще живое

      Существо от иномарки

      По асфальту, тихо воя.

      Если кто-то загорелся,

      Мекки вмиг его потушит.

      Он не любит «мерседесов»,

      Не поэт он типа Кушнер.

      На площадке возле сквера,

      У подъездов и аптеки

      Местные пенсионеры

      Низко кланяются Мекки.

      Безнадежная песня

      Вот трясут мои плечи:

      «Эй, мужчина, не спать!

      Остановка конечная!

      Вылезай, твою мать!»

      Из автобуса в вечер я

      Неуклюже шагнул,

      Взяв клеенчатый, клетчатый,

      Челноковский баул.

      И от станции в сторону

      Я побрел вдоль оград,

      Где стоит над заборами

      Ядовитый закат.

      Не сверкает здесь золото,

      Здесь огни не горят,

      Ни деревни, ни города,

      Слобода да посад.

      Здесь Всевышний насупился,

      Здесь ни моря, ни гор,

      На бесплодных на супесях

      Здесь живут с давних пор.

      Под свинцовыми тучами

      Возле мутной реки

      Эти люди живучие

      Словно те сорняки.

      Налетали