Сын полка. Белеет парус одинокий. Валентин Катаев

дна: Т – твердое.

      Ваня понял, что отпереться невозможно и он пропал.

      – Кто это рисовал? – повторила немка голосом, задрожавшим, как сильно натянутая струна.

      – Не знаю, – сказал Ваня.

      – Ты не знаешь? – сказала немка, и лицо ее сначала покрылось пятнами, а потом стало сплошь темно-розовое, как земляничное мыло.

      И вдруг она, проворно схватив мальчика за уши своими железными пальцами, с силой повернула его лицо вверх:

      – Открой рот. Я тебе приказываю! Сию же минуту открой рот и покажи язык!

      Ваня понял и сжал зубы. Тогда немка стиснула его необыкновенно сильными, мускулистыми коленями, всунула ему за щеки указательные пальцы и стала, как крючками, раздирать ему рот.

      Ваня вскрикнул от боли и на мгновение показал язык. Немка посмотрела на него и сказала весело:

      – Теперь мы знаем!

      Весь Ванин язык был в лиловом анилине, потому что, рисуя схему, он старательно слюнявил химический карандаш.

      – Итак, мальчик, – сказала немка, брезгливо вытирая о вязаную юбку свои толстые красные пальцы, – мы тебя будем спрашивать, а ты нам отвечай. Не так ли? Кто тебя научил делать топографические схемы, где они находятся, эти люди, и как их найти? Ты меня понял? Ты получишь трех опытных провожатых, и ты покажешь им дорогу.

      – Я не знаю, про что вы меня спрашиваете, – сказал Ваня.

      Мальчик стоял вплотную к столу. Он изо всех сил кусал губы. Его голова была упрямо опущена. С ресниц, как горошины, сыпались слезы, падая на схему, нарисованную на пробеле страницы, между черной картинкой, изображающей топор, воткнутый в бревно, и красивой прописью в сетке косых линеек: «Рабы не мы. Мы не рабы».

      – Говори, – тихо сказала немка и задышала носом.

      – Не скажу, – еще тише проговорил Ваня.

      И в тот же миг он увидел, как рука офицера с тонким обручальным кольцом на пальце медленно сползла вниз, открыв веснушчатое лицо нездорового цвета, с остреньким красненьким носиком и крошечным старушечьим подбородком.

      Глаза офицера Ваня заметить не успел, так как они вспыхнули, мелькнули и оглушительная пощечина отбросила мальчика к стене.

      Ваня стукнулся затылком о бревно, но упасть не успел. Его тотчас одним рывком бросили обратно к столу, и он получил вторую пощечину, такую же страшную, как и первая. И снова ему не дали упасть. Он стоял, шатаясь, перед столом, и теперь на букварь из его носа капала кровь, заливая пропись: «Рабы не мы. Мы не рабы».

      Перед глазами мальчика летали ослепительно-белые и ослепительно-черные зрачки, слипшиеся попарно. В ушах гудело, как будто он находился в пустом котле и по этому котлу снаружи били молотком. И Ваня услыхал голос, показавшийся ему страшно тихим и страшно далеким:

      – Теперь ты скажешь?

      – Тетенька, не бейте меня! – закричал мальчик, в ужасе закрывая голову руками.

      – Теперь ты скажешь? – нежно повторил далекий голос.

      – Не скажу, – еле двигая губами, прошептал мальчик.

      Новый удар отбросил его к стене, и больше уже ничего Ваня не помнил. Он не помнил, как два солдата волокли его из блиндажа