Атаман. Воевода. Новая Орда. Крестовый поход. Александр Прозоров

покажу, только не надо… саблей! – парнишка от ужаса часто заморгал.

      Ну, вот она, удача-то, вот оно, счастье!

      – Ладно, веди! – Онисим рывком поставил пленника на ноги. – Да смотри не вздумай бежать, не то…

      – Что ты, что ты, господин. Что ты! Вон тот дом, совсем рядом.

      В другой раз ватажник, возможно, и поостерегся бы, позвал, на всякий случай, своих. Однако парень этот, слуга, выглядел так жалко, дрожал, как осиновый лист и, похоже, говорил правду, все лепетал: не убивай. Да и с чего бы ему – слуге – врать? За хозяйское-то добро голову сложить никому неохота. Ладно, глянем сперва… А там…

      – Вот эта дверца, господин.

      Затолкнув слугу первым, Онисим на всякий случай выхватил саблю, вошел во двор… И в самом деле – золото, не обманул парень! Прямо здесь, во дворе, с раскрытыми крышками сундуки, а в них… ох, как блеснуло в глаза!

      И ударило в голову…

      Ударила… ловко брошенная кем-то дубинка.

      – Я все сделал, как надо, господин Ильяс-бей?

      – Ты молодец, Азат, и достойнейший сын своего отца, славного сотника Берды-бея.

      Пир затянулся до ночи, на головном судне атамана Микифора Око гуляли так, что икалось всем татарам в округе. С вином, взятым на не успевших до конца сгореть складах, с удалыми песнями да пленными ордынскими девками.

      – А ну, выпьем, робяты! Йэх!

      Вожников, приглашенный на гульбу вместе со своими «сержантами» – Линем Окуневым, Иваном Карбасовым и Никитой Купи Веник, – хмуро сидел на роскошном, брошенном на кормовую палубу насада ковре и думал о том, что ему делать дальше. Веселье как-то не шло… нет, все остальные-то веселились, а вот молодой атаман… Не то чтоб он не радовался победе, но… Как-то сейчас о другом думалось. Ну, взяли Жукотин, что там дальше? А какой-нибудь другой город и, как накопится достаточно сил – Сарай. А что, можно и сжечь – запросто. Сегодня один город разграбили, завтра – другой, послезавтра – третий. Путь в никуда.

      – Эй, господа ушкуйнички! – перебивая мысли Егора, взбежал на корму небольшого росточка сивобородый мужичок из только что освобожденных невольников, кажется, каменщик или плотник, или просто крестьянин, смерд.

      Взобрался, поклонился всем:

      – Дозволь, князь-атаман, слово молвить!

      – Ну, молви, – милостиво кивнул Микифор Око. – Только выпей сперва. Налейте ему чашу!

      Взяв чашу, спасенный, однако, пить сразу не стал:

      – За вас хочу выпить. И за всех нас, полоняников бывших, скажу… Нет для всех нас, рабов ордынских, лучше и святее людей, чем вы, нет дня радостней и светлее! Выходит, не перевелись еще на Руси-матушке богатыри, есть еще кому за честь ее постоять, да за славу… ну и за нас, сирых да обиженных, есть кому посчитаться, есть кому злых татаровей унять! Смотрел я сегодня, как горит проклятый Жукотин, и сердце радовалось, а вспоминались наши горящие нивы, селения да города. И ордынцы с плетками, с саблями острыми, да с арканами да веревками – для полона, увесть в рабство людей. Славные вы мои, наши… – мужичок неожиданно прослезился и, обернувшись, махнул рукой: –